Арлекин снимает маску - Андрей Евгеньевич Фролов

поясе и подтянув так близко, что тот чувствует несвежее дыхание панка. Чувствует тяжёлый, приторный запах несвежей кожи, характерный для глубоких стариков, и вдруг с необъяснимой чёткостью понимает, что Кожедуб изнурён болезнью. Страшной, скрытой внутри, одной из тех, с кем научились справляться, да вот только доступно такое лечение лишь избранным…

Гниющий изнутри долговязый требует ответа до того слаженно с остальными, будто парнишку решили разыграть, неоднократно репетировав этот залп однотипных вопросов:

— Веришь своему Максимке?

— Нет, не верю, — как можно спокойнее отзывается Бельмондо. — И вовсе он не мой…

И тут же понимает, что ответ един на все три вопроса. И вовсе не важно, кто задавал и кого имел в виду. Никто никому не верит. Теперь это закон.

Он вздрагивает: этажом ниже, совсем рядом, буквально под крышей что-то с грохотом отлетает от стены и снова звенят осколки.

— Но и здесь оставаться опасно. Меня Жнецы точно не пощадят…

— Куда уходим? — уточняет Вышка, завершив оплётку напарника.

— Туда шагнём, — быстро ориентируется Кожедуб, указав рукой. — Оттуда по хребту молла пройдём во-он до тех близкостоящих, переберёмся и поднимемся на двухголовку, — его палец целит в вышку о двух шпилях, — а уже оттуда двинем за Стену.

— Годится, — закрывая забрало «циклопа», оценивает Макс. — Ну, пошёл дым в хату! Если отвлекусь, прикрой «вонючку»…

На вершине здания становится тесновато от командиров.

При этом Вышка держится уверенно, умело. Кожа, до его появления вполне справлявшийся с обязанностями лидера, теперь выглядит несуразным и диковатым, как пахучий горец на фоне офицера-белоперчаточника. Алекс не хочет, но вновь ощущает к капитану тень симпатии. Приказывает себе очнуться, напоминая, что Максим — хамелеон не хуже его самого, сумевший полтора года шпионить среди хирундо…

В этот момент двери на крышу распахиваются, будто изнутри в них врезаются три гоночные машины. Распахивается створка, взломанная Вышегородским. И ещё одна — соседняя. И третья совсем уж в другом конце площадки. Вздрогнув от грохота, феромим успевает подумать, что атакующие только что показали высочайшую координацию действий…

Бельмондо замечает как минимум тридцать-сорок человек. Размытые на бегу фигуры, машущие руками. Беснующиеся. Размахивающие ножами, палками и железными прутами. Рычащие так, что стынет кровь. И понимает, что это вовсе не Жнецы…

Это выходцы из Средней Азии, и Бель вдруг вспоминает, что так и не научился их различать. Широкие круглые лица, высокие скулы. Густые усы. Тёмные глаза, у многих чуть зауженные. Перед хирундо, военными и гражданскими в основном взрослые мужчины, но также в толпе мелькают несколько женщин и подростков.

Бельмондо скользит на грань вымышленной реальности, как если бы угодил под действие одного из собственных экстрактов. Его профессиональный имплантат в глазу выхватывает детали, без которых мим вполне мог обойтись. Детали, изгоняющие сон и здоровый аппетит: серую, покрытую извилистыми трещинами кожу, выглядящую так, будто её распирает изнутри. Кровоточащие ногти. Вздувшиеся, болезненно-почерневшие вены.

Большая часть атакующих моргает так часто, что Алекс даже не понимает, как они вообще бегут — да ещё столь стремительно, — ни во что при этом не врезаясь. Остальные не моргают вовсе. Их веки точно окаменели; широко распахнутые глаза пересохли; в уголках копятся грязь и слизь, кое у кого текущая отвратительными слезами.

А ещё они быстрые. Чудовищно быстрые, даже против профессиональных спецназовцев, которыми представляются Сова и Вышка. За считанные мгновения странные узбеки или таджики вылетают на крышу, словно поток пенного шампанского из-под выбитой пробки. Растекаются, наползают, заставляя Макса отступить и умолкнуть на середине фразы:

— Приказываю остановиться и сложи!..

«Свиристели» Максима и его напарника начинают стрекотать.

Короткими очередями. В два голоса, поочерёдно, отчего кажется, что пальба беспрерывна. Затем в бегущих влетает и взрывается граната. Осколочная, вовсе не столь безобидная, какими Вышка гасил в ангаре Жнецов. Взрыв разбрасывает семерых, но трое из них тут же пытаются подняться, несмотря на посечённую кожу и страшные рваные раны.

Макс и Сова отступают мелкими шажками. Стреляют, выбирая цели лёгким подворотом корпуса, семенят назад; снова стреляют; снова назад.

Часть атакующих будто начисто забыла об инстинкте самосохранения, падая под пулями. Но большинство всё же стремится за укрытия, подбираясь к автоматчикам хитрыми непредсказуемыми зигзагами.

Алекс понимает, что уже несколько секунд Кожа что-то вопит. Ланс цепляется на трос, даже не проверив надёжность крепежей, и сигает за край. Затем — Бель не успевает даже охнуть, со ската сталкивают феромима и зуммера. Последнее, что Бельмондо успевает заметить перед нырком в бездну, это четвёртый — безымянный хирундо, оставшийся от парапета дальше других.

Парень со змеёй на лице отбивается из двух револьверов, определённо самодельных, распечатанных на станке индивидуального пользования. Калибр у стволов внушительный, но вот то ли масса пуль слишком мала, то ли противники умело игнорируют попадания…

Наконец они добираются до панка, даже истекающие кровью с серыми прожилками, и здоровенный таджик лупит его в челюсть. Снизу вверх, размашисто, тыльной стороной ладони, будто пощёчину даёт. В другой ситуации стрелок бы просто завалился назад, роняя оружие. Но он взмывает в воздух, заставив Алекса охнуть и не поверить глазам, а затем скрывается за краем крыши, пролетая в считанных метрах от феромима…

Бельмондо снова в парении. Куда более страшном, чем его первое путешествие. На этот раз за спиной убивают людей, а канат, которые хирундо называют трассой, прицеплен под нереально острым углом, создавая полнейшее ощущение неконтролируемого падения. Сердце мима вновь поднимается к горлу, а впереди и внизу чернеет гудроновым покрытием широкая крыша торгового центра…

Следом за Куликовым и Алексом с крыши прыгают старшие аэропанки. Бель пытается обернуться и обязательно убедиться в безопасности отхода, но опасно закручивает аркан. Кожа яростно материт его в наушник. Затем парень чувствует правой лопаткой пинок широкой подошвы и понимает, что опасно сократил дистанцию.

Трос гудит и качается, будто намекая, что не прочь лопнуть. А затем проседает ещё сильнее — на него шагает один из автоматчиков-«циклопов». На деле трасса прогибается на считанные сантиметры, но Бельмондо ощущает это, как заправский моряк может почувствовать малейший прирост волны, и ему становится до одури страшно…

Ланс помогает ему припарковаться и шустро перетягивает через ограду новой крыши. Отшвыривает прочь, чтобы Кожа не сбил обоих. Тот, в свою очередь, принимает Сову. Напарник Вышегородского держится уверенно, скользит самостоятельно, и Бель задумывается, что тот, наверное, служил в десантных войсках…

Максим прибывает по соседнему тросу, сразу следом за Что-Если и Зерном. Оборачивается, меняя автоматный магазин, припадает на колено и берёт покинутую площадку в