Арлекин снимает маску - Андрей Евгеньевич Фролов

— с неожиданной обидой спрашивает его Кожа. Так невзначай, словно они тут не под прицелами автоматов стоят, а комнатные растения обсуждают, — а ты чего, нашими трассами шагал, чтобы сюда попасть?

— Нет, Кожа, — нахмурившись оттого, что ему не дали закончить тему, бросает Максим, но на бывшего командира всё же косится. — Не трогал я ваши трассы, правила чту. Низом прошёл.

— Что, прямо через Стену? — недоверчиво вставляет Что-Если.

— Я тебя умоляю, Папастатопулос, — Макс снова фыркает, раздувая ноздри, — я с пятнадцати лет в войсковой разведке, а ты меня картонной Стеной пугаешь⁈

Плечистый хирундо резко затыкается, словно проглотил язык. То ли от остроты ответа, то ли от публичного оглашения своей настоящей фамилии, но по лицу Что-Если, заметные даже сквозь грубую обветренную кожу, расползаются красные пятна. Мембраны на макушке приобретают клубничный оттенок. Внутри бурлит и кружит, как если бы в подкожном аквариуме варили суп.

Он хочет спорить. Может быть, припечатать обидным словцом, а его собратья за спиной подбираются, если это спровоцирует схватку…

Но тут внимание всех присутствующих привлекает шум. За той самой дверью, что Максим аккуратно вскрыл, чтобы проникнуть на крышу и вдумчиво выбрать наиболее эффективную точку огневого контроля. В недрах здания гремит, дробно трещит, с грохотом падает. Слышен звон разбитого стекла. Затем что-то пластиковое, но тяжёлое, с надрывом разбивается на куски.

Глаза Вышегородского холоднеют.

Он моментально смещается в сторону. Его напарник тоже, оставляя мужчин со вздёрнутыми руками между собой и лифтовыми шахтами. Перелётные же обмениваются взглядами. Встревоженными, что не укрывается от Алекса. Холод ноябрьского дня вновь становится невыносимо-пронизывающим, забираясь под пальто и сковывая мышцы. Бельмондо смотрит на приоткрытую дверь, за которой что-то грохочет. Что-то, нащупывающее себе путь…

— Это твои? — спрашивает у Макса Кожа, украдкой оценивая дистанцию до сложенных в кучу вещей и оружия.

— Нет.

— А что, если ты кого-то притащил на хвосте? — в свойственной ему манере, уже изрядно раздражающей Бела, уточняет Что-Если.

— Издеваешься? — не глядя на панка, огрызается Вышка.

И тут же бормочет в микрофон комспата, отдавая приказ напарнику. Второй автоматчик бегом пересекает площадку. Маневрирует так, чтобы в случае опасности сразу обернуться и прикрыть «капитана». Тот сдвигается ещё ближе к краю, держа на прицеле всех шестерых.

— Спокойно, парни, — советует он. — Шум на лестнице — ещё не повод нервничать. Сейчас Сова проверит, и мы тихо разбежимся. Алекс, так ты решил, на чьей стороне остаёшься? Поверь, тут тебе делать нечего. А когда пройдёшь проверку на полиграфе углублённого гипнотического воздействия, мы точно поймём, с кем…

Бельмондо собирается с мыслями.

Ни черта он не решил!

Мим окончательно запутался и готов отныне не верить никому — ни федеральным агентам, ни восставшим из мёртвых федеральным агентам, ни детективам, ни скинхедам, ни аэропанкам. Его первой реакцией сквозь чернозём сомнений пробиваются яркие ростки раздражения и злости. Которые, однако, так и не успевают прорасти — в дверном проёме появляется боец, которого назвали Совой. Закрывая створку, он наваливается на неё спиной и что-то сообщает Максиму на отрядной волне.

Вышегородский бледнеет сильнее, чем можно было ожидать, окончательно становясь похожим на оживший труп.

— Тревога! — говорит он всем, оружия при этом не опустив. — Вооружённый отряд, не меньше десяти человек, поднимаются на крышу.

— «Колготки»! — выдыхает Что-Если.

— Беспилотник забрать не успеем, — стонет безымянный перелётный.

— На тросы, быстро! — командует Кожа, словно в лицо ему смотрит не автоматный ствол, а простая палка. — Ты, Вышка, как знаешь, а мы сваливаем…

Шум нарастает. Обмершему Бельмондо теперь кажется, что он различает топот ног по бетонным ступеням. Топот множества ног.

— Если прикрою, вместе уйдём? — вдруг реагирует Максим, таким необычным предложением окончательно поразив Алекса. — Поможешь этого вытащить, — небрежный кивок на Бела заставляет парня вспыхнуть от негодования, — я лично твоё досье уничтожу…

Кожа замирает на долю секунды. Затем всё же бросается к вещам и натягивает рюкзак. Остальные, всё ещё опасливо поглядывая на «кофейников», каковыми они им и представляются, тоже начинают спешные сборы.

— Досье, говоришь? — не отвлекаясь от настройки аркана, бормочет Кожедуб. На феромима смотрит так, будто тот — кусок мяса на рынке, стоимостью которого хирундо не совсем доволен. — И Олькино досье тоже, понял?

— Сделаю, — кивает Вышегородский. — Давайте оплётку!

Ланс, схвативший СВЧ-ружьё, переводит задумчивый взгляд с автоматчиков на вожака; с него — на дверь; с двери — снова на федералов. Затем забрасывает оружие за спину и вынимает из рюкзака два дополнительных аркана.

— Уговор, что не ударите, пока отходить из Марусино будем? — спрашивает Макс.

Он вдруг оказывается совсем рядом. Вырывает системы ремней из рук Ланса и вцепляется в предплечье Кожедуба. Тот морщится, словно наступил во что-то липкое и дрянное, но кивает в ответ.

— А что, если с такими нельзя заключать уговоров? — выкрикивает Что-Если, готовясь цепляться к тросам на краю крыши.

— Помолчи, земеля, — негромко просит его Кожа, но тот слышит и недовольно умолкает. — Уговор, Вышка. Выберемся отсюда, и сразу в разбег, ясно? Парнишку своего заберёшь, но ни на день не забывай, кто его от липовых каэфбэшников увёл!

— Не забуду, Кожа. Зачтётся тебе, я пообещал.

— И Ольке с мелкой!

— И их не забуду…

— Помнишь ещё, как пользоваться-то?

Но Максим не отвечает. Сноровисто втискивается в выданные ремни, затем помогает напарнику. Пока Сову обвязывают, тот остаётся неподвижен — замер за одним из вентиляционных колодцев, прижав автомат к груди и сместившись так, что почти незаметен от двери, взятой на прицел. Алекс так заворожён его позой, его нерушимым стремлением встретить опасность, какой бы она ни оказалась, что не слышит, как его зовёт Кожа…

Вздрагивает, лишь когда за драный рукав предмет торга тянут к краю, цепляя на бок опостылевший ледяной саквояж. Подстёгивают, вкладывают в руку блок управления, и чуть ли не пинком заставляют подняться на скользкий скат. Зерно рядом, но ещё не пристёгнут, причём Лёня всё ещё сжимает в руках чужой планшет.

— Ты ему веришь? — дыша тяжело и часто, спрашивает Что-Если, глядя на Кожедуба.

— Ты им веришь? — в тот же момент спрашивает у мима Куликов, боязливо оглядываясь на Вышку, Сову, Кожу и Ланса.

— Ты ему веришь? — ровно мгновение спустя спрашивает «пахучку» и Кожа.

Хватается за ворот пальто, согнув Алекса в