Арлекин снимает маску - Андрей Евгеньевич Фролов

Орктос криво усмехается и поигрывает плечами. Он не убеждён до конца, но вопросы мима заставили его задуматься. Но вместо него голос вдруг подаёт Кожа.

— Нет у нас времени на болтовню! — Алекс не видит хирундо за своей спиной, но по интонации понимает, что тот морщится, как если бы страдал изжогой. — Мы все видели, на что способны эти припадочные. Уходить нужно, причём немедленно!

— Уйдём, Кожа, — миролюбиво подтверждает Максим. — Вместе. Ты же помнишь уговор?

— Помню, земеля, помню… — отвечает тот. — Но мы только что потеряли Краеведа! И мне совсем не хочется, чтобы его участь постигла кого-то ещё…

Боковым зрением Бельмондо отслеживает, как капитан выходит немного вперёд. И успевает мимолётно поразиться, потому что ствол его автомата теперь смотрит в крышу. Повинуясь приказу командира, своё оружие опускает и Сова.

Орктос, щурясь так, словно пытается прочитать мысли Вышегородского, медлит несколько секунд. Но затем плавно опускает винтовку. Один из его людей — тоже. Третий продолжает целить в перелётных, свои разномастные стволы по-прежнему держащих наизготовку.

— Говори, — не то просит, не то приказывает старший Жнец.

— В целом Алекс прав, — доносится из-под «Пирагмона».

Вспомогательные окуляры тактического шлема живут своей жизнью, двигаясь беспрерывно и асинхронно, чтобы в деталях фиксировать происходящее по бокам от Вышки.

— Дубинин действительно имеет отношение к разработке экспериментального препарата под индексом РВ-419 или, если попроще, «Синтагмы». В основе это вирус, близкий к эндоцитозным ортомиксовирусам. Созревает без повреждений клеток-хозяев, но обладает уникальным механизмом подавления и постепенного замещения. Адсорбция вирионов под воздействием катализатора практически мгновенна; первичная инфекция, трансформация и встраивание ДНК «Синтагмы» в геномы приоритетных клеток длится всего 100 минут. Затем в мышечной ткани человека синтезируется новый вид микроскопических искусственных волокон. Полный цикл созревания составляет от шести до двенадцати часов. Круг хозяев-носителей вируса определён их генокодом. Доступно объясняю?

— Ни *** не доступно, я вообще ни *** не понял! — с лёгким отупением трясёт башкой третий «колготка», приоткрыв слюнявый рот. — Попроще сможешь?

Орктос не обрывает товарища, не комментирует и вообще не вмешивается.

— На заражение уходит полтора часа, — смиренно упрощает «кофейник». — Ещё полдня нужно, чтобы чужеродные наноорганизмы получили контроль над клетками и превратили подопытного в сверхсильную тварь. Да, и в довесок снесли ему крышу. Но работает вирус не со всеми, а только с определённой национальностью, на которую запрограммирован. Теперь понятно?

— Ясен ***! — с уважением кивает наци, наконец вникший в ситуацию.

— По сути, «Синтагма» — это коллективный мутаген, биологическое оружие, но…

Капитан делает паузу. Поочерёдно поворачивает базовую линзу бронированного шлема к каждому, кроме напарника.

— Однако на картину нужно смотреть шире. Бхикшу по фамилии Гардт… об этой персоне чуть позже… финансировала строительство Стены. Исподволь. Снабжала ресурсами группы, подобные «Ячейке-32». Помалу, тихонечко, методично. Фонды, школы православного самосознания и духовно-просветительские центры, газеты и мемотические каналы. Курочка по зёрнышку… А ещё инициировала разработку «Синтагмы». Акция, по самым скромным подсчётам, готовилась не менее трёх лет, и это не считая предыстории. Однако препарат «Вектора» так и не был завершён. Сейчас КФБ не располагает достоверной информацией, но мы, — он намеренно ярко выделяет это слово интонацией, — предполагаем, что Гардт торопила Дубинина начать масштабные испытания. Тот заупрямился. Наши люди в «Векторе» даже начали сообщать, что покойный глава Статуса вообще решил свернуть операцию и взялся уничтожать прототипы…

Услышав о внедрённых агентах, Что-Если презрительно морщится. Снова собирается сплюнуть под ноги, но в последний момент удерживается от провокации и лишь удобнее перехватывает пистолетную рукоять. Обрез своего охотничьего ружья, прицепленного за спиной, он так и не снял.

— И что, если эта дрянь заразна? — вместо плевка восклицает перелётный. Мембраны на его лысине светятся охряным. — С *** ли молчат твои боссы⁈ Почему не объявлен карантин? Что, если мы тоже теперь инфицированы? У нас всего шесть часов на лечение⁈

— Прямой угрозы нет, — не глядя на него, сухо парирует оперативник, одним тоном пресекая панические настроения. — Участники эксперимента получали латентный препарат энтерально, в рамках медицинских профилактических программ для малоимущих слоёв населения. — Он осекается, словно вспомнив про слушателей-«колготок», и добавляет: — Жрали они его. Или пили… Катализатор тоже. Его получили совсем недавно, уже после начала погромов. Поймите: это не обычная болезнь, чтобы ей можно было заразиться от случайного чиха…

Кожа слушает внимательно, ничем не выдавая своего отношения к сказанному. Глаза Орктоса всё ещё напоминают щели, и трудно сказать, верит ли он хоть одному слову Максима.

— Дальше, — наполовину велит, наполовину просит Жнец с жутким шрамом на скуле.

— «Синтагма» хреново приживалась и давала массу побочек, — продолжает Вышегородский, стоя к бритым в пол оборота, чтобы уменьшить зону поражения, если дойдёт до стрельбы. — Отторгалась костными тканями, истощала организм на запасы кальция. Смертность подопытных животных составляла 30%, ещё 65% уходили в коматозные и иные недееспособные. Обусловлено это всплеском программируемой клеточной смерти, причину которого вирусологи Дубинина так и не установили. Так что, в итоге — бац, массовый апоптоз. Максимальный срок дееспособного существования — не более девяти суток. Ещё у лабораторных шимпанзе резко обострялись инстинкты по защите личной территории, но снижался показатель интеллекта и рос уровень раздражительности и немотивированной агрессии. Перед смертью даже самые высоко обученные особи деградировали на глазах, превращаясь в бешеных тварей, не подпускающих учёных к своей клетке. При этом мы полагаем, что бхикшу, финансировавшие проект, устали ждать доработок и требовали немедленных результатов. Или, как минимум, масштабных испытаний. В полевых условиях. И на людях…

Алекс вздрагивает, в очередной раз убеждаясь, что чем меньше известно рядовому гражданину государства, тем крепче его сон. Зерно отодвигается ещё дальше, готовый дать дёру при первых признаках угрозы. Меж людьми игриво проскальзывает ветер, похлопывающий подолами плащей и неприятно колющий щёки.

— Есть версия, что Дубинин потребовал на завершение работ ещё один год. Или даже два, — подытоживает Вышка. — Отсрочка не устроила заказчиков. И тогда бхикшу «Вектор-Эпсилона» решили убрать.

Макс замолкает. А Бель вдруг осознаёт, что взгляды окружающих мужчин прикованы именно к нему. Через мгновение до феромима доходит скрытый смысл фразы, и щёки покрываются пунцовыми пятнами.

— Я не имею к этому никакого отношения!

В его голосе больше обиды, чем злости или негодования. Но Вышегородский и не думает развивать мысль.

— Тебя, парень, никто и не винит. Ты — лишь инструмент. Такой же, как