Арлекин снимает маску - Андрей Евгеньевич Фролов

— Вы всегда и были зверьём! — пьяно усмехаясь, сквозь зубы выцеживает третий Жнец, и у Орктоса дёргается нижнее веко. — *** черножопые ***! Не звал вас никто в наш город. Мало вам досталось…

— Помолчи, — хрипло просит воевода со шрамом на скуле, всё ещё глядя во фронтальную линзу «Пирагмона». — Не расстраивай господина капитана.

Однако подручный Орктоса вдруг проявляет неподчинение. То ли взбудораженный наркотиками, то ли присутствием существ, которых и за людей-то не считает.

— А чего я молчать должен, — визгливо вскрикивает он, рванув на груди ворот алой куртки, — когда этот чурбан на меня своими бактериями воняет⁈ Он же заразный «Скиптагмой» вашей, как пить дать! Завалить обезьян, и валим отсель!

Саймумин и его семья вздрагивают, словно не три отдельных человека, а единый организм. У старика подгибаются ноги, а женщина начинает плакать. Сам лидер беженцев выступает вперёд, будто его худое тело сможет надолго закрыть родных от пуль.

— Молчать! — рычит Максим, с откровенной угрозой поднимая автомат. — Я тебя, паскуда, сейчас самого в расход пущу по законам военного времени!

— Опять закон насаждаешь, начальник? — скалится младший Жнец, не замечая, как багровеет его командир. Пятится, будто гиена перед львом, но слюнявых зубов прятать не спешит. — Сказали ж тебе, где закон твой видели! Сам распинался про болезнь! Эти уроды как пить дать заразные! Стрелять их нужно, Господом Богом клянусь!

Вышегородский исчезает с места, на котором стоял, с прытью развернувшейся пружины. Сбивает нациста с ног, без труда выхватывая новенькую винтовку, и мощным ударом кулака ломает ему нос. Жнец заваливается на спину, не успев даже вскрикнуть.

Орктос реагирует быстро. Не так быстро, как капитан, но уже через секунду он нависает над Максом, прицелившись тому в левый бок, точно меж пластин кирасы. Но Сова мгновенно приставляет короткий ствол компактной «Свиристели» к его бритому виску. Второго федерала берёт на прицел последний Жнец, но и ему в нос уже тычут пушками Кожа и Ланс.

Алекс обмирает; застывают в ужасе и таджики. Зерно охает, готовый упасть в обморок.

— Так, хватит, — вдруг признаёт Вышка.

Обыденным тоном, будто они заигрались в бой подушками и случайно разбили вазу, а вовсе не собрались повышибать друг другу мозги. Повышибать поочерёдно, волнообразно, как падающие кости домино, составленные длинной дорожкой.

— Всем успокоиться и опустить оружие. Вокруг творится самый настоящий ад, а мы собрались тратить патроны на ерунду…

Не смущаясь винтовки Орктоса, он протягивает лежащему «колготке» левую руку и помогает подняться. Тот сопит, размазывая кровь по подбородку, но больше выступать не торопится.

— Уводи своих, Орктос. Молча уходи, словно не встречались, понял? Но уясни — увижу, что продолжаешь резать местных, порешу без суда и следствия.

Тот не отвечает. Но оружие отводит, через плечо наблюдая, как это делают Сова и остальные. Потирает шрам, дёргает серьгу. Морщится, что в отсутствие бровей выглядит весьма дико. И что-то говорит Вышегородскому. Что-то тихое, едва различимое, но определённо угрожающее.

Макс выслушивает спокойно. Во всяком случае, если судить по позе. Кивает.

Почти минуту все молчат.

Перед Алексом и Куликовым собрались представители сразу четырёх слоёв общества, не просто далёких друг от друга, но и враждебных к чужакам извне. Аэропанки молча переваривают слова Вышки, и Бель видит, что Кожа колеблется — не отказать ли в уговоре, раз в него включились новые переменные?

Нацисты откровенно напуганы. Им хочется побыстрее убраться за Стену, но вступать в конфликт с капитаном КФБ и его напарником ради троих таджиков они явно не расположены. Те же вообще не понимают, кого им угораздило встретить на крыше недостроенного молла.

Наконец Максим отходит в сторону, невидимой чертой разграничивая Жнецов и всех остальных. Поднимает руку, собираясь что-то сказать… и через миг Бельмондо получает ещё одно доказательство стадности человеческой натуры перед лицом общей угрозы. Потому что на крышу — в том самом месте, где это сделала семья Саймумина, — вдруг вырывается толпа.

Алекс смотрел немало инфоспатиумных интерактивов про зомби. И про сказочных гоблинов, предпочитающих брать врага числом. Но когда он второй раз за день видит это вживую, средь бела дня, на закате XXI века, то просто не верит глазам…

Инфицированных «Синтагмой» не меньше тридцати. Преобладают мужчины, но заметны и несколько женских фигур. Все как один — нерусские с точки зрения любого из головорезов Орктоса. Половина вооружена дубьём и ножами, но мим с тоской замечает мелькающие стволы винтовок. Впрочем, обезумевшие нацмены размахивают ими, как палицами, и Алекс вспоминает про деградацию интеллекта, упомянутую Вышегородским.

— В укрытие! — рычит тот, одним широким жестом сгребая троих таджиков и ребёнка. — Огонь на поражение!

На ум Белу приходят строчки из учебника истории, прочитанного ещё в колледже. Что-то про генерала Бонапарта и его поход в жаркий Египет. Подвергаясь беспрерывным атакам местных племён, полководец навеки впечатал в историю крылатую фразу «ослов и учёных в середину!», таким образом уберегая внутри каре обоз и всех гражданских, имевших неосторожность оказаться при его армии…

Сейчас, падая на колени за бетонным раструбом вентиляционной шахты, парень пытается понять, кем является в их крохотном, но таком разношёрстном отряде. «Учёным», которого важно уберечь? Или тягловым «ослом», которого используют в своих непонятных играх Вышегородский, майор Динельт и кто бы там ни стоял за их плечами?

Рядом надрывно дышит старый Эшонкул. Причитает над ребёнком Дилсуз, потерявшая мужа в погроме Жнецов. Мечется, причитая, обезумевший от страха Саймумин.

Стрекочут автоматы и винтовки — не сговариваясь, все восемь бойцов поворачивают оружие против наступающей волны; забыв о разногласиях, идеологической несовместимости, разных сторонах баррикад закона и сломанном носе.

Сова бросает гранату, и наступающие отвечают злобным рёвом. Ланс ведёт через толпу длинным импульсом, и феромим убеждается, что на инфицированных микроволновое воздействие тоже оказывает крайне неприятный эффект. Однако пушка в руках хирундо нагревается на глазах и уже через несколько секунд от неё начинает валить пар, будто она вот-вот взорвётся.

Макс и Сова маневрируют слаженной парой, заходя атакующим во фланг. Что-Если и Кожа стреляют из ружья и пистолета. Рядом с ними отстреливаются бритоголовые, но по их неуверенным жестам, дрожащим рукам и выпадающим из пальцев запасным магазинам Алекс убеждается, что они привыкли резать и бить, нежели давать упорядоченный отпор.

Один из них без умолку поддерживает себя воплями, скомканными и экспрессивными, будто припадок.