Наследник 3 - Дмитрий Шимохин

— Ждан! — крикнул я, заметив в толпе знакомую фигуру. — Собирай посадских, кто учиться вызвался.

Ждан метнулся исполнять приказ, а я задумался, глядя ему в спину. Пока обойдет, пока соберутся — час, не меньше, а то и два. Взгляд мой упал на группу стрельцов у порохового погреба. Рядом с ними стояли четверо в добротных кафтанах — не посадские явно.

— Дед, — обратился я. — Кто это там у порохового погреба? Ну, рядом со стрельцами-то?

Дед хмыкнул:

— Да наши пушкари.

Мысль ударила как молния: «А не бахнуть ли нам из пушечки?»

— Конечно, бахнуть, — ответил сам себе и направился в сторону пушкарей.

Глава 24

Глава 24

Пушкари стояли возле погреба, переговариваясь короткими, отрывистыми фразами, перемежая речь крепкими словечками. Четверо бородатых богатырей, чьи лица и руки были испещрены мелкими шрамами от ожогов, а ногти навсегда впитали черный цвет пороховой гари. Увидев меня, они замолчали в один миг, вытянувшись в струнку, как солдаты на параде.

— Княже! — громыхнули они хором, низко опустив головы в почтительном поклоне.

Я окинул их оценивающим взглядом. Эти люди пахли дымом, потом и чем-то едким — настоящий аромат войны.

— Кто здесь старший? — спросил я, замечая, как самый коренастый из них делает шаг вперед.

— Я, княже, — отозвался мужик с седыми усами и кривыми зубами, торчавшими из-под губы, словно частокол вокруг деревни. — Гаврюшка, сын Остафьев.

— Ну что, Гаврила, — скрестил я руки на груди, — покажи-ка мне, что у нас с пушками.

Он замялся, переглянулся с товарищами, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на вину.

— Да мы их, княже, не трогали… как стояли на крепостной стене, так и стоят.

— А стрелять из них хоть умеешь? — спросил я, не скрывая скепсиса, оглядывая всю четверку.

Гаврила выпрямился, и в его взгляде вспыхнула искра профессиональной гордости:

— Умею, княже! Давно, правда, не палили…

— Вот и проверим, — хмыкнул я, указывая на ближайшую башню. — Бери людей, тащи пороху с ядрами. Вон с той палить будем.

Пушкари оживились, как дети, которым разрешили поиграть с запретной игрушкой. Двое рванули в пороховой погреб, а двое полезли на башню. Через пару минут из погреба уже тащили небольшой бочонок, и я направился на башню, а за мной потянулись все: мои ближние, Волынские и даже туляки — всем было любопытно посмотреть на это зрелище.

Пушка стояла на крепостной стене, втиснутая в узкий проем башни. Ее железный ствол, покрытый пятнами ржавчины и копоти, смотрел в сторону леса, словно дремавший зверь.

Я поднялся по узкой скрипучей лестнице, чувствуя, как под ногами дрожит старое дерево.

— Ну что, покажешь свое искусство?

Гаврила хитро подмигнул, и в его глазах загорелся азарт:

— Как не показать, княже! Да только народ собрался…

Я оглянулся вниз. На крепостном дворе Ждан уже выстроил толпу человек сорок — в основном молодых парней, но были и пара стариков, сгорбившихся под тяжестью лет. А вокруг уже столпились горожане, перешептываясь и покатываясь со смеху.

— Глянь-ка, Микша-кожемяка записался! — орал рыжий детина, тыча пальцем в худощавого парня. — Он ж в прошлый раз из лука в своего отца попал!

— А вон Фенька-горбун! — подхватила дородная баба с ведром, заходясь хриплым смехом. — Ему бы палку дать, а не огненную штуку эту!

Посадские ерзали на месте, краснея под градом насмешек. Я почувствовал, как во мне закипает злость.

Резкий свист разрезал воздух, заставив толпу мгновенно замолчать.

— Первый, кто еще хоть слово ляпнет, неделю на хлебе и воде в холодной просидит!

Тишина стала такой густой, что можно было услышать, как падает снег.

— Вон то деревце, видишь? В семидесяти локтях. Вот в него и пали, — указал я мишень.

— Понял, княже.

Гаврила засуетился, поднимая ствол пушки с помощью деревянного молоточка и небольших клиньев. Его движения были точными, выверенными — видно было, что руки помнят свое дело. Тут же засыпали порох и вкатили ядро.

— Гаврила, пали!

— Пли!

Громовой удар потряс стены, заставив воробьев сорваться с крыш. Ядро с воем унеслось в сторону леса, снося верхушку сосны.

— Мимо! — донеслось разочарованно от Елисея.

— Еще! — рявкнул я, чувствуя, как кровь стучит в висках и снова мимо.

Третий выстрел наконец угодил в намеченное дерево, разнеся его в щепки.

— Молодец, — похвалил я, — но палить еще надо будет. Изо всех пушек.

Гаврила расплылся в улыбке, а его товарищи переглянулись с явным облегчением.

— Благодарю, княже.

— Четверых с полка выделю вам в учение. Должны будете научить своей науке.

Лицо Гаврилы вдруг нахмурилось:

— Зачем, княже? Али мы плохо палим?

— Хорошо, — успокоил я его. — Вот только пушек у нас на стене больше четырех. Десяток, кажись. Да и неизвестно, где полк будет дозор нести. Так что наука явно не станет лишней. Да и вас награжу.

Пушкари переглянулись, и в их глазах загорелся интерес. Они почти синхронно отвесили поклон.

Я спустился вниз, во двор крепости, и теперь уже внимательно оглядел будущих защитников города.

— Мда уж… — скривился я.

Передо мной стояли те про кого можно смело сказать «не жалко»: кривые, косые, один горбатый. С десяток едва достигшие пятнадцати лет, и стариков, которые еле держались на ногах.

— Вот они, лучшие люди посада, что будут врага встречать, случись чего, — произнес я громко, чтобы слышали все.

Кто-то в толпе ухмыльнулся, кто-то зашушукался.

— Ничего, главное, не побоялись. А это, считай, уже половина победы. Научим всему.

— А чему учить-то будут? — прошамкал один из стариков, опираясь на палку.

— Огненному бою, да как не помереть в сваре, — ответил я, окидывая взглядом горожан. — Остальные, видать, забоялись. Будут по домам сидеть да под юбками прятаться. Ну ничего, на то и мы есть.

— Ничего не испужались! — раздался из толпы голос крепкого мужика. — На кой мне учиться? Я любого ворога тюк топором — и все. А вы где будете, что нам самим придется?

— А мы на стенах рядом будем, — спокойно ответил я, — али уже перед Господом Богом ответ держать.

Я перекрестился, и следом за мной