Наследник 3 - Дмитрий Шимохин

Я уже надеялся увидеть милое лицо Вари, но передо мной была бородатая морда Окиша, что вовсе не добавило мне настроения.

Вставать не хотелось — хотелось послать подальше и Окиша, и заутреню и дальше завалиться спать. Но, справившись с собой, я умылся теплой водой из кувшина и, одевшись, направился в церковь.

Холодный декабрьский воздух обжег лицо, когда я выходил из княжеских палат. Заря только-только занималась, окрашивая снег в кроваво-красные тона.

Голова гудела от недосыпа, а тело ныло приятной усталостью.

В церкви уже собрался народ. Отец Феодор в золотистой ризе возвышался перед алтарем. Его басистый голос разносился под сводами:

— Господи, призри с небесе и виждь…

Народ расступался, когда я вошел. Встав на привычное место у клироса, я ловил на себе любопытные взгляды. Особенно пристально смотрели Волынские — видать, удивлены, что князь припозднился на заутреню.

В голове проносились обрывки вчерашних мыслей — Шуйские, Годуновы, Варя… Особенно Варя.

После службы отец Феодор тут же подскочил ко мне:

— Княже, не забудь — игумен и отец Никий ждут тебя в монастыре.

— Помню, — кивнул я и вслед за толпой направился на выход.

На паперти меня уже ждали как мои ближние, так и Волынские.

— Как спалось, родичи, мягка ли перина была? — усмехнулся я.

— Благодарим, княже, — степенно кивнул Матвей.

Мы еще обменялись парой фраз, и я направился к дяде Поздею, который переминался с ноги на ногу.

— Дядюшка, я новых воев в полк принял, что из Твери прибыли. Ты с ними переговори да посмотри на них. Думаю, что десятниками можно поставить Микушу и Первака, ты их должен помнить, с ними тогда говорил. Пусть каждый из них по семеро человек возьмет, а остальных по старым десяткам распределить. А так сам решай, ты все же голова полка, — задумчиво закончил я.

— Сделаю, княже, — кивнул Поздей.

— Мы с Василием список то уже сделали, у него возьми, да глянь. А потом уже вместе с Савкой новый составишь, как по десяткам распределишь. И еще грамоту составь воеводе Тверскому, что те, кто в полку у них состоял, в мой переходят. Да сани готовь — там семейные есть, сюда все хозяйство перевезут, — и я развернулся, направляясь в сторону городских ворот, а следом за мной — дядька Олег и пяток сторожей.

По пути мне попался Ждан, которого я тут же поманил пальцем, и он, с опаской глядя на дядю Олега, побежал ко мне.

— Княже, — тут же отвесил поклон.

— Я тебе приказывал, чтобы ты людей подыскал для обучения огненному бою да всякому. Ты заверял, что готовы уже. Скажи, пусть ждут, сегодня на них посмотреть желаю, — хмыкнул я.

— Непременно, княже, по первому твоему слову, — отвесил поклон Ждан.

Я направился дальше в монастырь. Можно, конечно, было и на коне, но хотелось прогуляться и размяться.

В голове уже строились планы — после монастыря посмотреть на будущих защитников города, а потом из пушки пострелять…

И непременно найти Марфу — узнать, что это за «служанку» она ко мне подослала. Хотя… может, и не стоит спрашивать? Ну было и было, хотя она мне приглянулась — ладная дивчина.

По холодку было идти приятно, и сонное состояние как рукой сняло. Подходя к монастырю, я уже окончательно пришел в себя, хоть и продрог.

Пройдя сквозь ворота монастыря, я перекрестился на церковь, и один из монахов тут же подскочил ко мне и повел к ожидающим.

— Благослови, отче, — перекрестился я, входя в трапезную, где за дубовым столом меня уже ждали игумен и отец Никий.

— Бог тебя уже благословил, княже, — поднялся навстречу игумен, его седая борода колыхнулась от движения, и он перекрестил меня. — Садись к хлебу нашему скудному.

Я опустился на лавку, скинув шапку. Отец Никий, худощавый и бледный, с горящими глазами аскета начал без предисловий:

— Княже, мы осмотрели пещеры и тело воина покойного. Там действительно покоятся мощи воина в доспехах. Икона Георгия Победоносца… книга псалмов… да еще и написанная в самом соборе Святой Софии. Это великая святыня!

Игумен осторожно развернул передо мной холщовый сверток. В тусклом свете заиграли краски древней иконы — святой Георгий, пронзающий змея.

— Видишь, княже? — дрожал голос отца Никия. — Краски не потускнели за столько лет в сырости! Это чудо!

На что я лишь хмыкнул. На мой взгляд, они весьма потускнели, но кто я такой, чтобы спорить в столь пикантном деле.

Я осторожно провел пальцем по доске, чувствуя шероховатость древней темперы.

— Мы хотим построить храм рядом с пещерой, — продолжил игумен. — Чтобы мощи святого воина и эти святыни были доступны всем верующим.

— А что за воин? — спросил я, отодвигая икону. — Откуда он?

Отец Никий перекрестился:

— Пока не ведаем. Но доспехи его весьма старые. Может, со времен Старицы он там покоился, тебя, княже, дожидался. Возможно, защитник Старицы от татар, что в бою был ранен и святыни для нас сберег.

Игумен налил мне сбитня в глиняную чашку.

— Нужно твое согласие, княже. И… помощь. Мы уже написали архиепископу Феоктисту в Тверь о произошедшем. Думаем, сам он в скором времени прибудет, дабы во всем убедиться.

Я отхлебнул кисловатого напитка, давая себе время подумать. В голове уже считал серебро из казны.

— Церковь строить будем, — наконец сказал я. — Триста рублей выделю. Но к началу лета, к царскому походу, чтобы было готово, — твердо закончил я. — Хороший знак будет.

Игумен и отец Никий переглянулись.

— Это… очень щедро, княже, но срок… — протянул игумен.

— С Божьей помощью управитесь. — Я встал, поправляя пояс. Хотелось спросить про Иова, но, глянув на Никия, я передумал. Может, он, конечно, и в курсе всех дел, но посвящать лишних мне не хотелось.

Вернувшись в город, я застал оживленную картину на крепостном дворе. Дядя Поздей, красный от холода и возбуждения, командовал вновь принятыми в полк, распределяя их по десяткам. Рядом, прислонившись к бревенчатой стене, стоял дед со своими знакомыми из Тулы и Волынскими — видать, решили посмотреть на мои военные порядки.

— Ну как, дядя, справился? — подошел я, похлопав Поздея по плечу.

— Как видишь, княже. — Он вытер пот со лба. — Микушу и Первака десятниками поставил, прав, справятся они. Остальных по