Рождение звезды 2 - Асаэ

Автор: Лада Орлова.

Сердце Александра дрогнуло и забилось чаще. Он принялся читать, сначала бегло, проглядывая строки, а потом медленнее, вникая в каждое слово, в каждую искусно выстроенную фразу.

Это был не ответ. Это был мастерской контрудар, нанесенный с изяществом фехтовальщика и силой тарана.

Лада начинала не с защиты. Она начинала с наступления, с широкого, стратегического взгляда. Она писала о мировой культурной борьбе, о том, что искусство — это самый мощный инструмент влияния СССР на умы зарубежной молодежи. И вот, мол, на этом фронте случился прорыв.

И только потом, плавно и абсолютно естественно, она вплетала в этот глобальный контекст его историю. Прямо, без всяких «некто» и «некоторый», она писала об Александре Семенове. И его французское прозвище «Принц» подавалось не как крамола, а как блестящая победа.

«…И разве не показательно, — гласил ключевой абзац, от которого у Александра перехватило дыхание, — что юного посланца нашей культуры, московского школьника, зарубежная пресса с восторгом и уважением окрестила "Принцем"? Не в этом ли признании — высшая оценка его таланта и обаяния? Не это ли и есть та самая "мягкая сила", о которой так много говорят наши идеологи, сила, которая заставляет мир не бояться нас, а восхищаться, любить, аплодировать стоя?»

А затем Лада перешла в решительную контратаку, обращаясь прямо к тексту его песни. Она цитировала строчки, вкладывая в них новый, огненный смысл:

«А что же несет наша молодежь в своих песнях? Давайте вслушаемся в слова, которые прозвучали со сцены и которые уже подхвачены тысячами комсомольцев:

"С неба милостей не жди! Жизнь для правды не щади. Нам, ребята, в этой жизни только с правдой по пути!"

Разве это не точнейшее выражение сути комсомольского духа? Призыв к активному действию, к борьбе за правду, к отказу от пассивного ожидания милостей? Это ли не то, к чему мы призываем нашу молодежь?»

«Или вот эти строки:

"И вновь продолжается бой, И сердцу тревожно в груди. И Ленин — такой молодой, И юный Октябрь впереди!"

— восклицает автор. — Где же здесь "буржуазные призывы", о которых пишут некоторые товарищи? Я вижу здесь прямо противоположное — светлый образ вождя, вечно молодого в памяти народной, и ясную цель — движение вперед, к новым свершениям. Да, музыкальный строй может быть непривычным, энергичным, он отчасти перекликается с ритмами, популярными на Западе. Но разве пламенные речи коммунаров времен Парижской Коммуны или наши большевистские призывы в годы Гражданской войны не были столь же яростными и неуправляемыми? Они били прямо в сердца, как и эта песня!»

«И завершает свое выступление молодой певец словами, полными веры в будущее:

"Будут новые победы, Встанут новые бойцы!"

— пишет Орлова. — Этими словами Александр говорит нам: не стоит почивать на лаврах отцов и дедов. У нас впереди еще много сражений за дело Ленина, за светлые идеалы Октября. И наша молодежь — это и есть те самые новые бойцы, готовые подхватить знамя борьбы!»

Она ловко переводила стрелки с «чуждости» на «всемирность» и «революционность». Его музыка, писала Лада, — это не отход от традиций, а их гениальное развитие в духе нового времени. Это тот самый «новый рубеж», который берет советское искусство, чтобы быть понятным и близким новой молодежи, воспитывая в ней дух борьбы и преданности идеалам.

Статья заканчивалась мощным, почти лозунговым выводом, который звучал как официальная директива: «Таланты, подобные Александру Семенову, которые говорят с новым поколением на его языке, не отступая от идеологической чистоты, — это не просто артисты. Это наш передовой культурный спецназ, лучшее оружие в борьбе за сердца и умы молодежи на идеологическом фронте».

Александр опустил газету. Он смотрел на бабушку, и по ее лицу текли тихие, облегченные слезы, но она улыбалась. Это была улыбка человека, увидевшего, как на его глазах совершилось чудо.

Они молча перечитали статью еще раз. И с каждым прочитанным словом ледяная глыба страха и безысходности внутри них таяла, уступая место новому, трепетному и еще не осознанному до конца чувству — чувству, что их не сломили. Что за них вступились. И вступились не абы как, а сокрушительно и гениально, перевернув саму суть обвинений с ног на голову.

И тогда, вечером, раздался телефонный звонок. Не тот, настороженный, что был раньше, а громкий, настойчивый, полный жизни. Анна Николаевна взяла трубку, и ее лицо озарилось.

— Да, Абрам Самсонович… — она слушала несколько секунд, и ее глаза широко распахнулись от изумления. — Что?.. Серьезно?.. Да, конечно, я ему передам… Да, мы видели… Спасибо!

Она положила трубку, ее руки дрожали. Она обернулась к Александру, который уже стоял рядом, затаив дыхание.