Утопия-модерн. Облик грядущего - Герберт Уэллс

как разворачивалась конференция в Версале. Мое инстинктивное недоверие померкло в виду пылающей энергии его интеллектуального любопытства. Мы обнаружили, что прекрасно дополняем друг друга. У меня наготове было ничем не замутненное воображение, а у него – глубочайшие знания. Вместе мы отправились в умозрительный загул.

Среди других безусловно одаренных и оригинальных друзей, кто изредка оказывает мне честь, приходя поболтать, был мистер Данн. Много лет назад он изобрел один из первых и самых «непревзойденных» самолетов. С тех пор только и делает, что культивирует невероятное количество весьма тонких размышлений об отношении времени и пространства к сознанию. Особенно любимым у Данна стало измышление, что мы способны (некоторым странным образом) предвидеть будущее, и он привел ряд замечательных наблюдений, подтверждающих этот постулат, в своем известном исследовании «Эксперимент со временем». Эта книга опубликована в 1927 году, и я нашел ее настолько привлекательной и вдохновляющей, что написал о ней пару статей, которые разошлись по всему миру. Это было так захватывающе свежо!

Среди тех, кто видел мой отзыв об «Эксперименте со временем» и прочитал саму книгу, а затем написал об этом мне, был доктор Рейвен. Обычно его общение со мной состояло из кратчайших заметок. Например, он сообщал, что скоро будет в Лондоне, или о смене адреса, или, напротив, спрашивал о моих передвижениях и так далее; но на сей раз расщедрился на довольно-таки длинное письмо. По его словам, опыт Данна не являлся чем-то принципиально новым. Доктор Рейвен сказал, что мог бы многое добавить к рассказанному в книге и даже РАСШИРИТЬ данное исследование. Промежутки некоего «ожидания» между сном и бодрствованием – эксперименты Данна касались главным образом мгновенных предчувствий, настигающих нас в момент дремоты между бодрствованием и забвением – не обязательно должны представлять собой мелкие заботы завтрашнего дня или следующей недели; они могли иметь и куда большую дальность. Если, конечно, у вас имелась привычка мыслить дальновидно. Но все это происходило во дни, когда скептицизм зло гримасничал перед жадным суеверием толпы. Общественный долг состоял в том, чтобы воздерживаться от опрометчивых заявлений о надуманных подозрениях. Было очень сложно отличить научные доводы от беспочвенных фантазий. Это получалось сделать разве что только в собственном уме. Выказывая слишком живой интерес к подобного рода изысканиям, можно было загубить собственную репутацию!

Пустившись в глубокомысленные обобщения, доктор внезапно оборвал свое письмо… будто он намеревался сказать гораздо больше того, что было сказано.

Появившись в Лондоне, он неожиданно заглянул ко мне в кабинет и чистосердечно признался:

– Это дело Данна. Не мое.

– Что вы имеете в виду? – опешил я.

– Он нашел способ улавливать мимолетные видения между бессознательным сном и бодрствованием.

– Тут я с вами согласен.

– Он держит блокнот у кровати и записывает свой сон, как только просыпается.

– Таков его метод.

– И он обнаруживает, что какая-то часть его сновидений – иногда довольно явно – предвосхищает то, что придет ему в голову в реальности через несколько дней, недель или даже лет.

– Что ж, таков уж он есть.

– Ничего подобного!

– Но почему?

– Все эти игры – ничто по сравнению с тем, чем я занимаюсь уже долгое время.

– Вот как?

Он уставился на корешки моих книг. Забавно. Не так-то легко застать доктора Рейвена в растерянности.

– Поясните, – настаивал я.

Он повернулся и посмотрел на меня с выражением скепсиса, которое затем превратилось в слабую улыбку. Казалось, он собирается с духом.

– Как бы подступиться к этой теме? Поверьте же, что, кроме вас, этого не узнает никто. В течение последних нескольких лет, время от времени – между сном и бодрствованием – я, по сути, читаю грандиозную книгу. Несуществующую книгу. Книгу сновидений, если хотите. Это всегда одна и та же книга. Всегда. Это – История!

– Из прошлого?

– О прошлом. О, да! Истинная правда! Там много чего есть о прошлом. Очень много такого, о чем я прежде и понятия не имел. Эта книга заполнила множество пробелов в моих знаниях. Например, очень необычные события произошли в Северной Индии и Центральной Азии. И это все продолжается. И продолжается, и продолжается.

– Продолжается?

– Переходит в настоящее. А потом следует далее.

– Куда? В будущее?

– Совершенно верно.

– Это… Это БУМАЖНАЯ книга?

– Там… гм… не совсем бумага. Отчасти похоже на ту газету вашего друга, Бранлоу. Не вполне печать, какой мы ее знаем. Очень живые и яркие карты. И довольно легко читается, несмотря на странные буквы и орфографию.

– Возможно ли?..

– Да, я знаю, что все это – сущий вздор! – сказал он и, немного помолчав, добавил: – Но выглядит до ужаса реально!

– Вы переворачиваете страницы?

Он на мгновение задумался.

– Нет, не переворачиваю. Это бы меня разбудило.

– Значит, это просто продолжается само по себе?

– Да.

– До тех пор, пока вы это осознаете?

– Пожалуй.

– А потом вы просыпаетесь?

– Вот именно.

– И вы всегда ЧИТАЕТЕ?

– В большей степени.

– То есть время от времени?

– О! Это точно так, как читать книгу, когда бодрствуешь. Но при этом вы еще и ВИДИТЕ события. Как будто смотришь на картинку, движущуюся по бумажной странице.

– Но книга при этом все еще там?

– Да, неизменно. Ну, то есть я так думаю, что она всегда пребывает там.

– А вы, часом, не делаете пометок, проснувшись?

– Сначала не делал. Теперь делаю.

– Сразу же?

– Я вроде как стенографирую… У меня скопилась целая куча ТАКИХ пометок.

Он присел на столешницу моего камина и выразительно посмотрел на меня.

– Значит, теперь вы мне все рассказали.

– Да.

– Даже не знаю, что и сказать.

– Сомневаюсь, мой дорогой друг, что кто-то, кроме меня, способен это понять и оценить по достоинству. Вы ведь не видели того, что я написал. Я сам с трудом могу прочитать написанное спустя неделю или около того. Но в последнее время я свои записи начал переписывать.

– Какая в том польза?

– Видите ли, – продолжал он, расхаживая по моей комнате. – Если это… реальность, то в мире нет ничего важнее этого. Но у меня ведь нет доказательств! Вообще никаких. Ну а что насчет вас? Вы верите, что такое возможно?

– ВОЗМОЖНО? – я задумался. – Я склонен думать, что да. Хотя, чем именно все это может быть, я сказать затрудняюсь.

– Никому, кроме вас, я об этом рассказать не могу. Никак нельзя. Очевидно, мои критики заявили бы, что я сошел с ума или того хуже, что я – обманщик. Только подумайте, какой бы разразился скандал! Посмотрите на Оливера Лоджа. Посмотрите на Шарля Рише. Это разрушило бы и мою работу, и мою репутацию. И все же, знаете ли, это такая достоверная информация… Я говорю вам, что искренне в это верю.

– Если бы вы записали хоть что-то… Мне хотелось бы увидеть хоть одну вашу заметку.

– У вас будет такая возможность.

Он, действительно, смог убедить меня в том, что ему интересно мое мнение. «Самое худшее в этом то, что я неизменно верю во все, что он ни расскажет. Все равно, как если бы это был я, а не он».

Доктор не прислал мне ни строчки, но когда я в следующий раз встретил его, а это было в Берне, он передал мне пухлую папку с бумагами. Позднее в моем распоряжении очутились еще две. Большинство страниц исписаны карандашом, некоторые – чернилами, и около пятидесяти напечатаны, вероятно, под его диктовку. Он попросил меня о них позаботиться, внимательно прочитать, сделать отпечатанные копии и вернуть ему оригиналы. Нам обоим следовало подумать о целесообразности анонимной публикации. Те или иные события могли бы подтвердить или, напротив, опровергнуть изложенные в этой истории различные утверждения и таким образом саму историю либо похоронить, либо ярко высветить ее подлинность.

А потом он умер.

Умер совершенно неожиданно после экстренной операции. Какой-то случайный вывих, связанный с выраженным искривлением позвоночника, привел к острому кризису.

Как только я услышал о смерти доктора Рейвена, тотчас же поспешил в Женеву, где рассказал о книге сновидений его наследнику, мистеру Монтефьоре Рено. Я в большом долгу перед этим джентльменом за его любезность и мгновенное понимание ситуации. Он приложил огромные усилия к тому, чтобы собрать воедино все возможные обрывки уникального материала и предоставить все это в мое распоряжение.

Вскоре к трем