Зловещие топи - Виолетта Орлова

Второе. Тень почему-то сразу поняла, что виноват во всем Азор. Почему он, а не Четверка? Впрочем, и это вполне объяснимо; ведь Уткен – новичок, и, соответственно, просто не мог ранее никого подбивать на побег. Значит, для Тени вовсе не составило труда понять, кто стоит за этой выходкой. Но для верности она решила все же прочитать воспоминания Азора.

Здесь был еще один немаловажный момент, над которым стоило обстоятельно поразмыслить. После непродолжительных сеансов с Сури Артур был так болен и немощен, что буквально не мог шевелиться. А Корнелий Саннерс после своей судьбоносной встречи с Тенью напрочь потерял рассудок. Между тем с Азором не только не приключилось ничего дурного; он еще и нашел в себе силы вернуться за Четверкой, а потом вместе с ним дойти до школы! После чего последовали жестокие побои, санкционированные Оделян, которые, кстати, Азор тоже перенес вполне сносно. Не странно ли это все? Артур почувствовал, как его голова вновь раскалывается. Снова в сердце своем он пережил острое желание поскорее убраться из Доргейма.

Однако, когда чего-то хочешь очень сильно, то обычно время до исполнения желаемого тянется бесконечно долго, будто издеваясь над человеческой нетерпеливостью. Так и для Артура последующий день казался невыносимо длинным, нудным, а главное – беспокойным. Юноше все казалось, что в последнюю минуту его план сорвется, а Тень уже давно обо всем догадалась и с предвкушением планирует свою кровожадную месть. В каждом взгляде, случайно брошенном на него, юноша видел подвох, в каждом слове тренеров ему чудилась скрытая издевка.

«Еще немного, и я стану параноиком», – мрачно подумал он про себя, направляясь после тренировки на поляну в лес. Там его ждала нехитрая работа – собрать дров для розжига камина, чтобы отапливать Северный дол.

– Последний день в Доргейме? – послышалось за его спиной, и Артур от неожиданности вздрогнул, чуть не свалившись с деревянного мостка в трясинное болото.

– Боишься линять, да? – в голосе слышалась очевидная издевка. – Не бойся, я же не ляпаш, тебя не сдам.

– Я вообще-то хотел тебе рассказать, – тихо сказал тогда Артур, чувствуя, как от неловкости у него пересыхает горло. Уткен поравнялся с ним, круглое лицо его сильно раскраснелось от бега. Было видно, что он торопился, изо всех сил пытаясь нагнать Артура.

– Хотел? – скептически переспросил Четверка. Это была чистая правда; Артур действительно думал рассказать обо всем Уткену. Теперь в скрытности не оставалось никакого смысла, ибо благодаря стараниям Джехара вся школа знала о готовящемся побеге. Кроме учителей, директора, тюремных надзирателей и, как Артур надеялся, Тени. Однако, несмотря на искреннее желание поделиться с Четверкой последними новостями, клипсянин почему-то малодушно откладывал разговор до самого последнего момента. Уже вечерело; скоро беглецы отправятся в путь. В какой же момент рассчитывал он обо всем поговорить со своим приятелем?

Неловкая пауза затянулась, покуда ребята бок о бок шли по доскам, минуя болота и редкие деревья, заледеневшие от холода. То тут, то там поблескивала почерневшая клюква, покрытая инеем. Потом Уткен решил прервать неприятное молчание:

– Врешь ты все, вот что я тебе скажу. Ты думал слинять без меня.

Артур покачал головой.

– Нет, я действительно хотел тебе сказать. Просто… Пока не представлялась такая возможность.

– Да? Поэтому я узнаю все любопытные новости от… Угадай, кого… Моим информатором сделался Чанг! Чесслово, это последний человек в Доргейме, с которым я хотел бы иметь хоть какие-то дружеские отношения! Тем не менее он благородно предупредил меня, сказав, что сегодня ночью все желающие смогут покинуть Доргейм и уйти в свободную жизнь. В то время как мой лучший друг таинственно молчит, да и вообще ведет себя так, будто я заболел оспой. Или чумой.

Артур подавленно молчал. Четверка был прав, осуждая его. Эти несколько дней он действительно вел себя отвратительно. Выходило так, что суеверный страх перед Тенью затмил все его дружеские чувства к Уткену.

– Прости меня, – сказал тогда юноша, виновато глядя на Четверку. Тот лишь саркастически хмыкнул.

– Если расскажешь, в чем дело, прощу.

– Ты пойдешь с нами? – спросил тогда Артур.

Уткен задумался.

– Опасно валить сейчас. Охотники, разбойники на дорогах, смрадень, болота… Как отреагируют в Доргейме? Вдруг Дух обо всем догадается? Что тогда нас ждет? Карцер, как Азора? Или нечто похуже? Я не знаю, дельце стремное. Но если ты не против, я бы все-таки ушел с тобой. Ведь ты мой друг. Не знаю, считаешь ли ты меня таковым… Может, думаешь, воры и домушники дружить не умеют? А ведь наша братва еще почестнее ваших будет. Вспомни, ведь я не настучал тогда, когда Оделян уже готовилась отдать тебя на растерзание! И еще раньше, когда мы с Азором удалялись от Доргейма, я специально шел медленнее, надеясь, что ты сможешь нас догнать. Я рисковал ради тебя, хоть и знал, что нас могут поймать охранники или еще кто похуже. А случай с Единицей? Я намеренно не рассказывал тебе про его издевательства, так как не хотел, чтобы ты начал заступаться, и у тебя появились лишние проблемы. Конечно, это все, наверное, ничтожные мелочи в твоих глазах. Но ты должен знать: раньше я ничего такого ни для кого не делал. Вообще ни для кого. Это ведь хоть что-нибудь значит, братишка?

– А почему ты соврал мне про цепочку? – спросил Артур, и неожиданные слова его в морозном воздухе словно бы обратились в застывшие куски льда. Четверка с едва уловимым укором покосился на приятеля.

– Соврал, значит?

– Во время шмона у тебя ничего не обнаружили, хотя забрали все вещи. Да и Азор, пытаясь обокрасть тебя ночью, также ничего не нашел.

– Слова Азора, конечно же, вполне заслуживают доверия. Не то что мои.

– Вовсе нет! – с досадой оборвал его Артур. – Просто я не понимаю, как тебе удалось ее спрятать.

– А я вот не расскажу тебе! – развязным голосом ответил Уткен. – Ты же не говоришь, отчего вдруг стал холоден и заносчив, как богатый прощелыга.

– Если она у тебя, то покажи ее, – упрямо настаивал Артур, но Четверка только с обидой махнул рукой и, круто развернувшись на пятках, пошел по доскам обратно в сторону Северного дола. Клипсянин с досадой вздохнул. Разговор с Уткеном на деле оказался неприятнее, чем он себе его представлял в мыслях.

Вечером, вместе с остальными сокамерниками готовясь ко сну и одновременно к побегу, юноша вдруг обнаружил на своей жиденькой подушке красивую золотую цепочку с крупным алым рубином и записку,