Головы с плеч - Зои Хана Микута

небытие, в забвение, и во время падения цеплялась бы за мысль о Кэресел Рэббит. Она цеплялась бы за воспоминания о Кэресел до последнего, до тех пор, пока там, в этой тьме, от Икки ничего не осталось бы, или нет, нет, до тех пор, пока не осталась бы только та, другая…

– С тех пор, как я избавила вас с Кэресел от ауры смерти… я постоянно думаю вот о чем: если кто-то и сможет понять, то это вы двое.

– Понять что? – едва слышно прошептала Икка.

Она не могла вспомнить, в какой момент шагнула вперед, как очутилась у деревянного ограждения, прижимаясь к нему животом.

Что это было за выражение на лице Хэтти? Нет, это невозможно, этого не может быть… неужели печаль?

Икка злорадно ухмыльнулась. Неужели пресловутое благочестие не оберегает ее от подобных эмоций? Неужели безумие не сделало ее бесчувственной?

Хэтти снова смотрела на своего Святого. На свое чудовище. На чудовище, созданное из чудовищ, и зачем? Раньше Икка считала, что эта магия – баловство. Что Червонная Королева просто играет на публику, как делала ее мать. Тогда откуда же у нее это чертово выражение лица? Почему она касается Святого вот так: как будто бы бесцельно, равнодушно, и в то же время ласково. Как будто к этому хищному зверю следует относиться с заботой, с любовью. Как будто она, королева, понимает его бормотание, читает его мысли по форме кровавых пятен, испещрявших его тело.

– То, насколько трудно и даже невозможно, – произнесла Хэтти, глядя на Икку сквозь слезы, смешанные с магией, – представить существование отдельно друг от друга.

Икка невольно расхохоталась.

– И вы смеете сравнивать нас со Святым! Особенно с этим уродом, ошибкой природы…

– Ошибкой природы?

– А как же еще? – выплюнула Икка.

Хэтти наклонила голову набок.

– О, Иккадора.

А потом произошло самое худшее: на лице Червонной Королевы появилась улыбка. Она ширилась, и ширилась, и ширилась, и под ногами у Икки расстилалась земля Страны Чудес, вокруг шумели деревья, Страна Чудес говорила с ней, она говорила со смехом: «Я не имела в виду Святого!»

А потом Икка моргнула, и улыбка исчезла; и когда она моргнула снова, королевы на арене уже не было. Хэтти снова стояла в ложе, неподвижная, как каменная статуя, положив руки на перила. В той же позе, что и в начале праздника. Алая вуаль скрывала ее лицо.

Кэресел порхала вокруг своей хозяйки, щебетала что-то. Икка же ждала окончания представления, чтобы убить Каро, ведь так? Так или нет?

Все считали, что лицо королевы под вуалью всегда было бесстрастным. Благочестивым. Задумчивым. Но теперь Икка знала. Знала, что Хэтти улыбается. И эта улыбка скользила по коже Икки, как холодное острие меча.

Икка невольно сделала шаг, второй. Назад. А потом она бросилась бежать.

Глава двадцать восьмая

Год 0094, Зимний Сезон

В живых остается 997 Святых

И вот теперь, год спустя, снова в этой дерьмовой деревне, на этой крошечной дерьмовой арене. В окружении дерьмовых, дерьмовых зрителей…

– Хватит бормотать «дерьмовые», – прокудахтала Каро. – Можно же придумать что-то более оригинальное. Скверные. Гнусные. Поганые…

Они стояли на утоптанной земле. Икка злобно оглядывала деревенских жителей, толпившихся на деревянных помостах, которые были наспех сооружены к сегодняшнему празднику. На дереве были вырезаны руны, которые не давали Святым сбежать. Хэтти в красном платье восседала в своей ложе. Солнце снова скрылось за серыми облаками. В наэлектризованном воздухе витал аромат дождя.

Разумеется, без Иль-Хёна воодушевляющих речей не будет. Да и вообще, зачем произносить речи? Кровопролитие говорит само за себя, верно? «Смотрите, смотрите внимательно, ведьмы и колдуны в расцвете сил. Наслаждайтесь могуществом, которое живет в каждом из нас…»

– На хрен ваш праздник! Вы все слепые, к чертовой матери! Пошла ты на хрен, Хэтти Новембер Ккуль! – заорала Икка и топнула ногой.

Она понимала, что со стороны это выглядит как детская истерика. Она понимала, что толпа даже не вслушивается в ее слова: Бармаглоты всегда вели себя злобно и агрессивно, к тому же все это было так забавно!

– Ты, сука полоумная!

– Напрасно вы предоставили ей возможность говорить с народом, онни, – крикнула Кэресел.

И, не замахиваясь, ударила Икку по затылку.

Икка тут же развернулась и бросилась на противницу, но, поскольку руки у нее были скованы, атака получилась неуклюжей. Каро просто отступила в сторону, и Икка растянулась в грязи. Она кипела от злости. В какой-то момент ей даже захотелось просто лежать вот так и позволить себя сожрать Святому, который сидел в массивной клетке под королевской ложей, задрапированной черным шелком. Из клетки доносилось неразборчивое бормотание.

Да, это испортит им праздник, размышляла наша дорогая Темная ведьма. Мертвая преступница после первого же представления. И в Лабиринт некого будет отправлять.

К счастью для нас с тобой, дорогой читатель, наша Икка понимала, что погибнуть исключительно ради того, чтобы поставить Хэтти в неловкое положение, – это не очень удачная идея.

Разумеется, Верховную Жрицу невозможно смутить. Разумеется, Хэтти глубоко наплевать на собственный имидж и мнение подданных, наплевать на то, какие слухи ходят в стране о ее деятельности. Все это было частью какого-то масштабного эксперимента, который она проводила над Святыми и над своим народом – просто потому, что могла. А что являлось целью этого эксперимента, Икка не знала.

Хэтти наложила на Икку проклятие. Год назад, когда Икка стала единственной, кто избежал ее чар, когда она очутилась наедине с королевой в параллельной реальности. Проклятие заключалось в том, что теперь Икка видела ее такой, какой не видел больше никто. И Икка до сих пор не понимала, почему Хэтти позволила ей это.

О, если бы Кэресел узнала об этом личном разговоре, об этих минутах, проведенных королевой наедине с Иккой, она бы с ума сошла от ревности.

Конечно, в том случае, если бы она поверила Икке.

Темная ведьма поднялась с земли.

– С ней что-то не так, – пробормотала Икка, глядя на Хэтти. Которая, возможно, смотрела на нее. Которая, возможно, не обращала на нее никакого внимания… – С ней что-то неладно, Кэресел.

– Да что ты все повторяешь одно и то же, как попугай? Ну вот честно, какая тебе разница, Алиса?

Каро приобняла ее за плечи. Они стояли лицом к клетке. Черный шелк раздувался от дыхания существа, сидевшего за решеткой.

– Возможно, мы сегодня умрем… О нет! Итак, последняя возможность исповедаться. Хватит нести чушь типа «она убила свою мать», «ее