Раб и меч - Сэм Альфсен

Галан кивнул и ободряюще улыбнулся своему ученику. Син был прост, как медяк, – многое в общении между людьми он понимал с трудом, но всегда искренне раскаивался, когда ранил других. Так же было тогда, три года назад, когда Син чуть не убил сирьку. Этот ребёнок не желал зла окружающим существам, но, как человек, что случайно наступил на гнездо куропатки, не мог ничего поделать с собственной неуклюжей силой.

Галан понимал это. И поэтому был строгим учителем Сину. Ведь мягкость в обращении с диким волчаком приведёт к тому, что рано или поздно этот волчак сожрёт кого-то из твоих знакомых.

Син извинился. Но ни один ученик в обители его не простил. Если за эти три года они кое-как привыкли к своему тёмному соученику, то теперь всё их дружелюбее испарилось. Он стал изгоем. Как только Син приходил, все ученики разбегались. Как только он хотел сесть и пообедать с ними – они отворачивались и молча пересаживались за другой стол. Галан был слишком занят решением возникшей проблемы с Айли и Фэнни – после случившегося родители решили вернуть девочек домой, несмотря на неоконченное обучение. Они требовали исключения Сина и отставки Галана.

Однако Син не знал об этом. Сначала он чувствовал себя брошенным, а затем перестал чувствовать себя вовсе. Ни один человек не говорил с ним. Никто не смотрел на него. Никто даже не садился рядом. Мальчик тренировался в одиночестве, а затем прогуливался по лесу. Ему казалось, что он разучился говорить. Что он стал частью леса – веткой или травинкой, кочкой или корнем. В голове гулял ветер. Сначала было так тихо и пусто, что хотелось кричать. А затем эту бесконечную пустоту заполнили одиночество и страх. В этот момент Син больше всего на свете боялся, что вся его жизнь будет такой. Что ни один человек не взглянет на отвратительное создание, которым он стал. Что, если он упадёт, то никто не подумает подать ему руку, скорее его начнут использовать как мостик через лужу. Ведь он не больше и не меньше чем доска, чем бревно, чем камень.

Страх гнал всё глубже и глубже в лес. Отчаяние и пустота переполнили его чашу. Когда Син пытался говорить сам с собой, то не узнавал собственный скрипучий голос. Он даже позабыл, как выглядит, а затем стал путать часы, дни. День и ночь стали едины. Дневные и ночные звёзды – одним и тем же.

Когда Галан вернулся из столицы, лишь по велению судьбы он забрёл в лес в поисках Сина. Он громко звал ученика, а эхо разносило его голос. Никто не отзывался, поэтому Галан стал подмечать тёмные следы дэ, а уже по ним направился на поиски.

В сумерках, медленно поглощавших полный цветения и жизни лес, Галан вышел на поляну и застыл как вкопанный. Его голос надорвался, он замолчал, увидев, как подросток, чьё лицо только перестало терять детскую округлость, чьи руки казались такими тонкими и слабыми, а пальцы – маленькими, стоял на пне, держась за привязанную к ветке петлю.

Ничего страшнее Галану не приходилось видеть в своей жизни. Он не думал, что ребёнок… может решиться на такое. Он никогда не сталкивался с таким, он не знал, что делать.

В голове, бесконечно повторяясь, крутилось: «Это невозможно. Он слишком мал. Это невозможно. Не каждый взрослый может… Почему? Из-за чего?»

Галан бросился к ученику и оттащил его от верёвки. Повалил на траву и закричал:

– Ты сошёл с ума?! Меня не было всего два месяца! Что могло случиться?! Зачем ты так поступаешь?!

Однако Син реагировал заторможенно. Он даже не удивился и не испугался, когда из ниоткуда возник Галан и уронил его на землю. Он не издал ни звука и по привычке молчал.

– Почему ты не отвечаешь?! Тебя кто-то обидел? Ученики, старейшины? Син, ответь мне!

Ещё несколько долгих секунд Син молчал. А затем его глаза сузились и наполнились слезами. Он схватился за учителя и, глотая слёзы, зашептал:

– Учитель, я больше не могу, учитель, я не хочу быть чудовищем. Учитель, я больше не могу.

Это всё, что Син мог сказать. Каждый раз, как Галан пытался докопаться до истины, все его вопросы упирались в «я больше не могу».

«Что ты не можешь? Чего тебе не хватает? Почему ты так горько плачешь? Что могло сделать так больно ребёнку, чтобы он расхотел жить?»

Но возможно, Син был слишком мал, чтобы понять собственные чувства. Галан начал зорко следить за учеником, но стоило Сину остаться одному, как учитель вновь видел пустой взгляд и слышал «я больше не могу».

Однако… так продолжалось недолго. Галан поселил Сина в своём доме, но, однажды вернувшись с занятий, не нашёл ученика. И сколько бы он ни искал его – не осталось и следа.

Где-то через неделю к перепуганному и измученному поисками Галану подошла Вильна. И, неловко шаркая ножкой, сообщила:

– Учитель Галан, не ищите его. Он сбежал в Риру. Сказал, там самое место для таких, как он.

– Ты что, даже не попыталась остановить его?! – вспылил Галан.

– Попыталась… – отвечала Вильна, а затем с ещё большей неловкостью протянула перебинтованные ладони учителю. – Но он сопротивлялся…

Галан упал на кровать и закрыл лицо руками. Всё кончено. Он пытался подарить этому ребёнку дом и веру в себя, но не справился. Молодой учитель несколько раз ударил себя по коленям и заскрипел зубами.

Он думал только об одном.

«Что они сделают с ним? Убьют? Начнут тренировать? Что из этого хуже другого?»

Рира – это не обитель. Это было первым, что понял Син, попав в город тёмных сурии.

Никто не церемонился с ним. Торговцы пихали его, ловили под локти и пытались увести, а когда Син убегал, то кричали и грозили ему кулаками. Никто не оборачивался и не пугался, почувствовав энергию мальчика. В какой-то момент он даже подумал, что нашёл свой дом. Что здесь его хотя бы не обходят стороной.

Гуляя по облёванным и воняющим тухлой рыбой улицам, Син улыбался, как полнейший дурак. В него тыкали пальцами, ему ставили подножки, пытались украсть его обувь…

ЕГО ВИДЕЛИ.

ТЕПЕРЬ ОН СУЩЕСТВОВАЛ.

Это стало для Сина откровением. Это не он был плохим, просто то место ему не подходило. Вот и всё! Возможно, он действительно не так уж и плох! Возможно, здесь найдутся те, кто поймёт его, примет и… И что?

Син не знал, чего же