Дом бурь - Йен Р. Маклауд

ножницами, и вылилось еще немного красной дряни. Тут появился Сайлус и заплевал Клейду все лицо, снова и снова повторяя, что так делать нельзя и употреблять подобные слова тоже нельзя. Потом велел убираться прочь, а позже пришел извиняться и сказал, что иногда забывает, как все сложно.

– У Потусторонних, – начал он, – есть Отметина на запястье, которая показывает, что они не Избранные. У нас ее нет – или была, но мы ее утратили. И они не называют нас Избранными, Клейд. У них для нас плохие слова. Вроде тех, которые ты использовал. «Тролли», «монстры» и иногда… пусть это и не слишком грязное слово, они бывают разными… «подменыши». Они нас боятся, и именно поэтому кровельщики разговаривали с тобой таким образом.

– Эта Отметина… откуда она?

Долгая пауза. Песня звучала на удивление тихо и в основном состояла из запаха новой крыши, струганого дерева и необработанного камня.

– Отметину оставляет эфир, Клейд. Это то же самое, что делает нас Избранными.

– На что похож эфир? На электричество?

Сайлус задумался. Черты его лица были гладкими, как фарфор.

– Будет лучше, если я покажу тебе все, чем эфир не является, прежде чем помогу понять, что он собой представляет. В конце концов, пришло время тебе узнать побольше об этом мире…

Сайлус показал ему так называемые «карты», которые Клейд раньше видел в объявлениях в газетах – «Как найти наш демонстрационный зал», – но никогда по-настоящему не понимал. Голубым была обозначена вода, и ее оказалось очень много, а зеленым – и да, Клейд, суриковым тоже – нарисовали сушу. Клейд прикоснулся пальцем к тому месту, на которое указывал черный ноготь Сайлуса, то есть к Айнфелю, затем перевел взгляд на окно, в которое стучался бук, чтобы посмотреть, не покажется ли палец из-за облаков. Сайлус рассмеялся.

«Ну ты даешь, Клейд…»

Клейд полюбил карты. Голубую воду, которую нельзя пить, потому что в ней слишком много соли. Больше всего ему нравились карты, на которых вся страна, в которой они жили, – то есть Англия – выглядела крошечной. Ему нравилась залитая светом огромного солнца Африка, такая жаркая и яркая, но с темным сердцем. Люди там тоже были суриковые… ну вот, Клейд, ты и меня запутал. А помнишь, когда ты спрашивал об электричестве, я сказал, что в Айнфеле его нет?

День был теплым, окно кабинета оставили открытым, и песня полнилась птицами, вившими гнезда, и мхом, растущим на новой части крыши. Сайлус удовлетворенно вздохнул. Его глаза заблестели.

– Это, Клейд, первое, что мне показали, когда я учился на электрика. Несмотря на все, что произошло с тех пор, я до сих пор помню. – Он достал красивый и тяжелый стержень из какого-то «янтаря» и, шепча, потер его тканью, которую назвал «шелком». – Итак. Смотри, что получится, когда я проведу им над этими клочками бумаги…

Клейд ахнул от изумления. Они поднялись и заплясали, как снежинки.

Клейд попробовал пойти в другую сторону, по Проезда Нет, где сквозь плиты пробивались тонкие деревца и встречались поваленные штуковины, называемые «фонарными столбами». Он чувствовал, как жизнь и краски утекают прочь, и в конце концов увидел вдалеке густую изгородь из пираканты, а за изгородью – окутанные дымкой холмы По Ту Сторону, уходящие вдаль и утыканные шестами, к которым были привязаны веревки, словно мир ими прошили, а иначе он бы мог развалиться на части. Он стоял, затаив дыхание. Песня едва слышалась в нем, и ему было жаль этих серых, этих суриковых, этих Потусторонних, вынужденных жить в пустом мире, который они сами создали. Да, он им сочувствовал, но в то же время был очарован.

На дальнем краю леса располагалось Место Встречи. Оно напоминало газету-до-того-как-на-нее-помочились-мыши, то есть было серым и плоским, окруженным обширным газоном, который Мастер Косарь – тот, с кем лучше не встречаться, – выходил подстригать летними вечерами, и его руки-не-руки вертелись роями мошкары в трепещущих сумерках. Здешняя песня была подобна течению воды зимой, когда Непроходимый ручей покрывался льдом и Клейда носили через него на руках. Итак, он вошел и вдохнул запах Места Встречи, который был всепоглощающим, но в то же время никаким. Дрожа от возбуждения, Клейд с шумом помчался по коридорам.

Иногда в Место Встречи приводили людей – Избранных или Потусторонних, Клейд; такие вещи не всегда важны. Но это всегда означало, что с ними случилось Плохое. Как-то раз принесли существо под названием «дитя», похожее на котенка, который родился у кошки; какой-то Потусторонний оставил его у ворот. Оно испоганило чистые коридоры Места Встречи своим лишенным песни мяуканьем и неприятным сладковатым запахом. Клейд его разглядывал; когда оно затихло, потыкал – и дитя опять заверещало; выкрутил запястье, проверяя, относится ли это создание к Избранным. Ничего не узнал наверняка. Но ему не понравилось, что вокруг собралось так много Избранных: даже Охотник принес куски мяса, красно-синие и кровоточащие, – оставил на крыльце Места Встречи, где их и нашли утром, и Ида велела все выкинуть и вымыть ступеньки. Ему не понравилось, что изменилась песня Осененных в глубине леса.

У дитяти было личико, затянутое перепонками из плоти, и только один глаз – судя по всему, слепой. Само по себе, Клейд, это не указывает на Избранного. Просто иногда существа рождаются неправильными, как те котята, которых Сайлус собрал в мешок и бросил в бочку Кузнецов, сказав, что так будет лучше. Дитя тоже долго не протянуло, ну и то славненько, пусть Сайлус и рассердился на Клейда, выразившего свое мнение вслух, а ведь Клейд даже не употребил слов вроде «сука», «ведьма», «чудище» или «ублюдочный долбаный подменыш».

Затем появился тот, кого Клейд назвал Ныряльщиком. Судя по тому, что он успел увидеть, вновь прибывший походил на картинку из «Бристоль Морнинг Телеграф» с изображением гильдейца, одетого в громадный водолазный костюм, увенчанный латунным шлемом с иллюминатором, хотя в случае Ныряльщика это была часть тела, будто его изначально сотворили из прорезиненного полотна, латуни, стекла, окровавленной плоти и кожаных ремней. Ныряльщик, как узнал Клейд, не имел никакого отношения к морю и на самом деле был каким-то эфирным работником. Бедолага происходил из близлежащего местечка под названием Инверкомб, где в него попало так много вещества, что он светился ночью и излучал тьму днем – это называлось «дивоблеск». Клейда предупредили, что к нему нельзя приближаться, – «Тебя это особенно касается, Клейд!» – но он все равно прокрался к Месту Встречи и заглянул через неплотно закрытую дверь в дрожащий мрак, где Ныряльщик лежал на койке, истекая жидкостью и с трудом дыша через иллюминатор, а