Дом бурь - Йен Р. Маклауд

Теперь, когда Сайлус собирался в Бристоль, Клейд куда-нибудь удирал. Он сам себе говорил, что гораздо интереснее сортировать припасы – необходимый провиант и более странные вещи – и разносить по тем местам в Айнфеле, где обитали самые призрачные и одинокие Избранные. В солнечную или дождливую погоду он, будто Охотник с добычей, оставлял разные штуки на подоконниках грязных окон, чтобы их оттуда быстренько забрали конечности, отдаленно напоминающие руки, или на опушке леса, где Осененные мелькали, словно лучи солнца, прорывающиеся через тучи во время грозы, оглашая заросли стонами. Клейд тихонько насвистывал мелодию, чего не умели делать другие Избранные. Ну и к чему, в конце концов, ему Та Сторона, когда он про нее знает больше, чем сами Потусторонние? Он был подобен птицам, взирающим на мир с высоты курящегося над трубами дыма на рекламе «Нашей фабрики»; он был подобен Господу Старейшине, который предположительно парил где-то высоко над всеми картами. Клейд насвистывал и шел вперед, абсолютно ничего не боясь. И все Избранные знали, кто проходит мимо; даже самые неистовые из Осененных изменили свою песню. В конце концов, он был уникален. Он был Клейдом.

Иногда появлялись новые Избранные. Некоторые так сильно преображались, что сразу присоединялись к Осененным в лесах или находили пристанище в Дальнем поселке. Другие могли на время остаться в какой-нибудь комнате в Месте Встречи, чтобы там умереть, как вышло с Ныряльщиком, и Цветочек пел над ними, пока их боль не утихала. Но Фэй не была похожа ни на Ныряльщика, ни на других Избранных, которые все были уникальны в той же степени, что и заклинания, сделавшие их таковыми. Несколько сменниц она бродила по окрестностям, волоча за собой лохмотья, оставшиеся от платья из тафты, в котором ее привезли, пока Сайлус не послал Клейда с кое-чем получше.

– Вот, пожалуйста…

Она дернулась при его появлении, словно от испуга, хотя, сидя на корточках на опушке леса, под ветвями, тяжелыми ото мха, наблюдала, как он шел в сумерках по заросшим чертополохом полям.

– Меня послали к тебе с вещами.

Она схватила их, понюхала, попятилась во мрак, а потом ринулась вперед и как будто впервые по-настоящему рассмотрела его своими глазами обезумевшей птицы в силках.

Клейд не привык судить об Избранных по внешнему виду, но все-таки облик Фэй его заинтересовал. То немногое, что было на ней надето, напоминало промокшую от дождя рекламу «Дамских штучек», пусть даже ее шея, плечи и, вероятно, бывшая грудь срослись в неразрывный пирамидальный вырост, переходящий в остроконечный гребень, который торчал из остатков волос. По сравнению с ним предплечья казались крошечными, а на коже под пятнами мха и грязи проступали темные переменчивые завихрения. Как и у сумерек, у нее не было определенного цвета. Возможно, Фэй было суждено вскоре присоединиться к Осененным, обитающим в холоде и под дождем. Возможно, ее ждала смерть. Так или иначе, Клейд захватил с собой немного еды – банку вязкого моретофеля в таманском кетчупе, с этикеткой «Лучшая из всех марок». Он протянул угощение.

– Тебе надо…

Выхватив консерву, она скрылась среди деревьев.

Но на следующий вечер вернулась на то же место. И через день опять.

– Что это за место? Гадес?

– Это Айнфель. Ты, конечно, слышала о нем?

Фэй рассеянно прожевала еще один кусочек моретофеля и стряхнула крошки своими грязными ручками. Одежда, которую она нацепила, – старая и новая – едва прикрывала тело. Клейд видел, что даже по меркам Избранных между ног у нее совсем не то, что у него.

– Ты можешь говорить, не произнося слова?

Фэй покачала головой с набитым ртом. «Я не понимаю…» Некоторым это было не под силу. Ида сказала, что вспоминать – или не вспоминать – для Избранных труднее всего. День за днем он приносил разные штуки в то место на опушке, где Фэй, похоже, поселилась. Драные одеяла из фургона с вещами, отданными на благотворительность. Гофрированный лист и столбики ограды, чтобы соорудить укрытие от дождя. Гвозди, чтобы все закрепить. Как только вытащил их изо рта и застучал молотком, Клейд начал насвистывать. В лесу у нее за спиной прорастали колокольчики. Приближалось лето.

– Раньше я жила в Бристоле, – сказала Фэй, ведя себя спокойнее и увереннее теперь, когда они вдвоем устроились в логове под низкой крышей.

– Можешь показать?

Она протянула крошечную руку над одеялом, испачканным мхом. На коже проступили спиральные узоры. Она коснулась Клейда. Он увидел дом, втиснутый среди таких же домов, полный огня, трубочного дыма и сладкого пудрового аромата. На подоконнике стояли вазы, на ступеньках лежал ковер, и гнилью не пахло. На следующий вечер она снова все это ему показала. Клейд пришел, Фэй помогла ему увидеть, и Бристоль оказался ярче газет и лучше того места, которое он видел во время путешествий По Ту Сторону с Сайлусом. Да, он ему куда больше понравился. В «Ивнинг Телеграф» писали о «беспорядках», «локаутах», а еще о «судебных процессах» и «демонстрациях». В передовицах и письмах читателей разгорелись споры по поводу кабального труда, который некоторые называли рабством. Но в Бристоле, куда его забирала Фэй одним прикосновением своих покрытых завихрениями пальчиков, никто ни с кем не ссорился, зато там были поездки на трамвае в солнечные дни и холодные напитки в пивных садах Грин-Латтис. А еще корабли, пришвартованные у набережной Святой Марии и покрытые трепещущими лесами, ярмарка Горам и сладкая вата, чей вкус Клейд ощутил во рту, хотя никогда в жизни ее не пробовал, и она оказалась едва ли не лучше самой Сладости.

«Да…»

Пока поля чертополоха бурели, Клейд осматривал амбары и заброшенные дома в поисках вещей, которые могли бы сделать логово Фэй уютнее, и добрался до места в конце Проезда Нет, где когда-то стоял и смотрел По Ту Сторону. Лишь холмы и деревья, а вдали – намек на море. Ничего не изменилось, кроме времени года и очертаний облаков. Телефонные линии подходили так близко к живой изгороди из пираканты, окружающей Айнфель, что могли бы и проникнуть внутрь. Сайлус сказал ему, что когда-то так и было – и даже есть, причем провода идут под землей, а подключены они к заброшенной будке в лесу. Достаточно приблизившись, Клейд даже чувствовал и слышал характерный скрип, как будто где-то далеко скрежетали дверные петли. Он рассмеялся от души, вообразив, каким мог бы стать мир, если бы Та Сторона и Айнфель объединились, как в грезах, что дарила ему Фэй.

– А ты уверен, Клейд, – спросил Сайлус, – что не беспокоишь ее?

«Ты должен