Дом бурь - Йен Р. Маклауд

«И кто же ты, Клейд?»

– Я – история, которую, похоже, никто не удосужился узнать до конца или слишком ее стыдится. Ребенком я прибыл из местечка под названием «Альфи».

«„Альфи“…»

– Слышала о таком?

«Наши школьные учительницы говорили, что мы туда попадем, если будем плохо себя вести. Но я не верила, что оно существует. Не больше, чем я на самом деле верила в Айнфель или Гадес…»

– И вот мы здесь.

«Сожалею, Клейд».

– Нет. – Он покачал головой. Долбаный ублюдочный фейри-подменыш. – Пожалуйста, не надо меня жалеть.

«И я тоже размышляла, Клейд. Я вспоминаю все больше и больше из того, что случилось перед моим преображением».

Крыша весь день грелась на солнце. Теперь, остывая, она скрипела и повизгивала – такие же звуки издавали ласточки, когда пикировали на поля, заросшие чертополохом.

«Хочешь, покажу?»

Мечтая о лучшем Бристоле, чем тот, в котором он побывал сегодня, Клейд позволил Фэй прикоснуться к нему влажными кончиками покрытых завихрениями пальцев и открыл разум навстречу ее песне.

«Сегодня ты другой, Клейд. Не только в том смысле, о котором думаешь сам».

– Я выпил много Сладости.

«А-а… это я тоже помню».

Еще она помнила скопления блеска в комнате, где жила, спала, снова и снова расчесывала свои черные, как смоль, волосы. На протяжении тех долгих часов, пока лоснящаяся щетка поднималась и опускалась, кожа Фэй обретала сверхчувствительность. Она чувствовала искры; потрескивающие всплески ленивого света, зависшие в воздухе. Фэй любила спальню, считая ее своей вотчиной во многих неочевидных смыслах. Картины на стенах, которые она бездумно покупала на рынках, если того требовала душа. Египет, Фула, иные края и эпохи. Зеркало с закругленными краями так ярко блестело в свете абажура с кисточками, что напомнило Клейду о фотографиях в Месте Встречи. Однако прямо сейчас он видел только алые губы Фэй и сияние ее груди, ее волос.

– Ты прекрасна. Ты знаешь об этом?

Фэй покачала темной блестящей головой, но не в знак отрицания. Стало жарко и темно; так жарко и темно, как только возможно, как еще никогда не бывало в логове Фэй на опушке леса в Айнфеле. Видение в зеркале, мягко светящиеся волосы и комната – все исчезло, когда пребывавшее рядом с ним существо убрало руки.

«Прости, Клейд. Я больше ничего не помню… даже к какой гильдии принадлежала. Да, это глупо».

– Произошел несчастный случай, Фэй. Или ты просто допустила ошибку. Вот что нужно помнить Избранному. Такая судьба может быть уготована любому.

«Но все случилось не с кем-то другим. Случилось со мной. Ты не понимаешь. Да и как ты можешь понять?»

Клейд теперь воспринимал лишь звук ее дыхания и сам тяжело дышал; жаркая субстанция, которая не была воздухом, вливалась в него и изливалась. Во рту все еще ощущались привкус Сладости и пудровый аромат ее старой комнаты. Песня теперь была в нем. Мощная, как никогда раньше. И другая. Она вилась и сплеталась, словно бесплотный ветерок выписывал на его напряженных, потных конечностях тайные письмена. Песня – потребность чувствовать, знать, касаться, понимать. Мимолетный образ Фэй, которая повернула голову, строя кокетливую гримасу. Ее изогнутые губы в тот момент, когда она улыбалась собственному отражению.

Клейд заерзал. Он чувствовал то же самое, когда Ида его стригла. И когда подмастерья пытались скинуть его с Клифтонской плотины. И когда взял тяжелые оковы в выставочном зале Места Встречи и примерил их на собственные лодыжки и запястья. И когда подолгу разглядывал рекламные объявления «Дамских штучек» на последних страницах «Ивнинг Телеграф» – те самые объявления, на которых «ткань с изысканной отделкой» туго обтягивала сокровенную плоть. И еще когда тер себя, а потом на ладонь выходило нечто, сперва похожее на чистейший эфир, но на самом деле соленое и плотное, более липкое, чем Сладость.

– Фэй. – На этот раз он протянул руку. – Прошу тебя… пожалуйста, покажи…

Он подался вперед. Фэй отпрянула, задела его крошечными руками. Он их схватил.

«Нет!..»

– Ты не понимаешь.

Он давил, плотно сжимая дрожащие изгибы ее тела, представляя себе одну Фэй и ощущая другую, а потом и третью, хаотичное переплетение конечностей и способов сопротивления, которое намеревался преодолеть. Он видел животных, которых содержали Фермеры. Видел кошек и котов, котят, извлек из газет все крохи, какие были, на тему плоти и ее секретов. Он щупал выступы и впадины.

Фэй сражалась, брыкалась. Ее песня звучала в его голове яростным криком. Только притупляющее воздействие Сладости позволило это вынести. Если бы не жара и тьма, возможно, он бы остановился. Но он не мог. Не мог. Она отползла прочь. Металлическая крыша оглушительно загрохотала.

«Прекрати!»

И вот Фэй предстала перед ним, скрючившаяся в углу, почти нагая. Ее плоть была луной за покровом из облаков. Фэй была Избранной, а он нет, и в ее глазах застыл чистейший ужас. Клейд судорожно вздохнул, у него на миг потемнело в голове. По животу расползалась липкая жидкость.

– Мне так жаль, Фэй. – Он двинулся к ней, желая искупить вину, но ее страх хлестнул, как бич, и покончил с остатками Сладости. Тщетно затыкая уши, спотыкаясь, пробираясь сквозь скопившийся в логове мусор, Клейд заковылял прочь.

Он всю ночь ломился через подлесок. Его руки и ноги были изранены, исцарапаны и ободраны; в какой-то момент начался дождь. Он запрокинул голову и позволил тяжелым каплям наполнить рот, желая, чтобы их было больше и чтобы они все смыли. Во тьме и на заре он смутно слышал голос Сайлуса и песню Иды. Оба безнадежно звали его.

Дождь продлился недолго. Когда предрассветные сумерки рассеялись, Клейд обнаружил, что вновь стоит на краю заросших чертополохом полей. Капли дождя стекали по вмятинам в гофрированной крыше логова, которое он соорудил для Фэй. Клейд заглянул внутрь. Пусто. Фэй ушла, спряталась в глубоком лесу вместе с Осененными. Возможно, именно там ей всегда было самое место.

Стараясь не приближаться к Большому дому и не слышать радостных, звонких криков Кузнецов за работой, Клейд снова побрел по Проезда Нет. Он еще никогда не чувствовал себя таким далеким от песни. Он добрался до того места на окраине Айнфеля, за которым простиралась холмистая Та Сторона, пришитая к живой изгороди из пираканты проводами на опорах. Куда же ему податься? Перейти границу или остаться здесь? Он осознал, что больше всего похож на изгородь, топорную, безжалостную и губительную. Может, забраться на нее, и пусть шипы втыкаются в плоть, кровь течет рекой, пока тело целиком не