Дом бурь - Йен Р. Маклауд

– Все говорят, – Хелен улыбнулась, глядя в глаза малышу Гасси, – что это сделали больные ублюдки с Запада.

– Воздержимся от поспешных выводов, – сказал Ральф, который всегда так поступал. В этой бесцветной комнате он больше, чем когда-либо, походил на призрак Тома Мейнелла. Уже в плечах и, возможно, привлекательнее. Но все же… Элис вздохнула. Ее тело покалывало и чесалось.

– Не проследили, откуда пришло заклинание?

– Оно, по-видимому, затронуло Рединг и Ньюбери. То есть явилось с Запада, хотя сомневаюсь, что получится определить точнее. Не могу поверить, что люди способны на такое. Что они могут так бессердечно… – Ральф махнул рукой. Элис поняла, что его волнение вызвано не только ужасом от случившегося. Ральф, вероятно, отчетливо понимал, что по тому, как он справится с этой катастрофой, о нем и будут судить, особенно с учетом недомогания матери. Он по-прежнему каждый вечер возвращался с работы и посвящал час изучению какого-нибудь загадочного растения. Хелен, похоже, не возражала; Элис сомневалась, что к настоящему времени им было о чем поговорить, ведь брак – союз двух одиночек. «Неужели мир действительно хочет лишить меня того единственного, что меня интересует и возбуждает?» – ответил он с неожиданной горячностью, когда она подняла этот вопрос. По правде говоря, да, мир этого и хотел.

Элис ощутила неподдельную усталость. Пришло время попрощаться с сыном и внуками.

– Все изменится, верно? – сказал он, глядя на нее сверху вниз после того, как Хелен, Гасси и Флора вышли. – И я не в том смысле, что нам теперь нужен новый гильдейский дом. Как прежде уже не будет…

Он поцеловал ее и ушел. Элис снова легла, чувствуя изнеможение и боль. Но какая-то часть Ральфа, нечто большее, чем просто удивительно быстрое прикосновение его губ к ее щеке, как будто задержалась с ней. Что же это было? Похоже, какая-то перемена в его настроении… Элис улыбнулась, осознав, в чем дело. Сегодня вечером ее сын был не просто взволнован, а возбужден. Он достаточно часто жаловался на приземленный характер своих повседневных обязанностей. Но сегодня, этой ночью, завтра и послезавтра значимость его роли больше не вызывала сомнений. В результате Падения Лондон погрузился в хаос. Да, едва ли не впервые с тех пор, как Ральф победил болезнь, которая настигла его в детстве, он искренне рвался в битву. Возможно, загнанный в угол, он окажется в большей степени сыном Элис, чем ей казалось время от времени.

На протяжении всей той ночи, вплоть до пылающего рассвета, а также мучительного второго дня Элис размышляла, как пришла к той точке, в которой находилась. Как говорится, знала бы, где упасть… впрочем, на самом деле у нее не было выбора. И вот она здесь. В промежутках между почти лихорадочными размышлениями о месте и архитектуре новых чертогов Великой гильдии телеграфистов – они должны были занять значительную часть бульвара Вагстаффа, предпочтительнее с восточной стороны, где полированные фронтоны по утрам будут сиять в лучах солнца, – она изумилась, как далеко все зашло.

И все-таки, с чего же оно началось? Возможно, с тех мудреных бланков на Бристольском почтамте, или с того, как ей пришлось ждать в кондитерской, словно простой смертной. Или же моралисты правы, и все дело в уродливой колониальной практике – кабальном труде, от которой на Западе не отказались до сих пор. Не то чтобы Элис ненавидела Запад, но в глубине души давно считала этот регион, оплетенный паутиной лжи и преступной халатности, серьезнейшим из всех препятствий на пути развития ее гильдии, связанной в основном с Востоком. Вельграндмистрис не в первый раз пришла к выводу, что все указывало на Инверкомб. Они прибыли туда вместе с серым рассветом, и Ральф сидел рядом с ней в машине, а его дыхание оседало на оконном стекле влажным пятнышком, которое то росло, то уменьшалось. Она почувствовала, что это место ждало их; ждало конкретно ее. Затем то мгновение вскоре после приезда, когда в зеркале ей открылись обвисшие щеки вместе с ужасным осознанием того, что она стареет. А также встреча с береговушкой и все, что за нею последовало. Да, Инверкомб был в центре событий задолго до недавнего времени, когда она задалась вопросом, где бы найти скрытый источник эфира, которого хватит для генерации заклинания, способного уничтожить Доклендскую станцию. Итак, Элис вернулась – сперва не в физическом смысле – и исследовала заросшие сады, раскинувшиеся за оградой и предупреждающими знаками, которые сама же и приказала установить. В конце концов, это место принадлежало ее гильдии, и люди, которых она послала туда, всего лишь выполняли свой долг, пытаясь собрать и очистить испорченный эфир, проникший в фундамент Инверкомба, даже если некоторые пострадали в ходе этого, по общему признанию, опасного труда. Чистый эфир – как будто этому месту нужно было еще больше магии! И да, разумеется, пришлось пустить в ход юридические и прочие средства, чтобы Гильдия телеграфистов получила право на спасенное при кораблекрушении имущество. Это был один из множества проектов, которыми Элис занималась почти автоматически, нечто с большим, но нереализованным потенциалом, – пока она не задумалась о том, как бы наилучшим образом ускорить сползание страны к конфликту, способному принести несомненную и огромную пользу Гильдии телеграфистов.

Она распорядилась, чтобы работы по расчистке эфирированных обломков в морских пещерах под Инверкомбом свернули, а последнему минимальному штату дали расчет. Вельграндмистрис намеревалась приехать одна на машине через несколько сменниц и застать имение совершенно пустым. Разумеется, на самом деле кое-кто там все же притаился, но ни это, ни протекающая крыша и прискорбное состояние брошенной мебели не стало для нее сюрпризом. Она и так понимала. Она чувствовала. Даже несмотря на беспокоящее присутствие метеоворота, погруженного в дрему, или шепоты, которые она как будто слышала, стоя посреди взбунтовавшихся садов, Элис Мейнелл, как шаман, когда-то танцевавший вокруг окровавленных камней на Дернок-Хед, понимала, что это место обладает силой. А разве предназначение силы не в том, чтобы ее использовали?

Восстанавливаясь после событий того полудня, вельграндмистрис приняла холодную ванну с травяным отваром, съела половину булочки и немного супа из кресс-салата. На лондонских улицах вершили самосуд, преследуя всех, кто говорил с западным акцентом или носил западное имя, включая испанцев. Кого-то должны были и арестовать, но так называемые западные власти знай себе блеяли о надлежащей правовой процедуре и отсутствии веских улик. Эта позиция взбудоражила всех, и у причалов Бристоля подожгли корабли, чьим портом приписки значился Лондон.

В своей комнате, заперев двери и отослав