Дом бурь - Йен Р. Маклауд

дешевом жилье люди по-прежнему нуждались, и неудивительно, что «Саншайн Лодж» продолжал работать. В холле даже стоял тот же запах отсыревших ковров. Неужели и женщина та же самая, в той же сеточке для волос? Мэрион попросила номер 12А и поднялась по узкой лестнице. Кровать переставили, и ночной дождь рисовал на потолке новые пятна. Из-за стен доносились голоса. Она подумала о том, чтобы вернуть ложе на прежнее место. Словно ритуал, часть заклинания: если все сделать правильно, она опять станет Элизой Тернер, но Ральф-то останется Ральфом, и у них, вероятно, снова случится размолвка. Кровать приняла ее с унылым скрипом, и воронка усталости засосала комнату вместе с Мэрион.

Отъезд из Инверкомба определенно оказался не таким радостным, как она себе представляла. За последние месяцы Ральф изменился – или стал больше похож на самого себя, – хотя Мэрион и надеялась, что после отъезда из Англии отношения вернутся к тому, что она наивно считала естественным состоянием. Однако Ральф все чаще говорил о путешествии на Блаженные острова как о некой экскурсии, собирался вернуться через год-два и просто продолжить свою гильдейскую жизнь. А с ней что будет? И с ребенком? Пришло время все ему рассказать, но Мэрион все медлила и гадала, не в том ли причина, что Ральф решит, будто она хочет его к себе привязать, и просто уйдет. Потом они отправились в гильдейский дворец, где колонны блестели, словно панцирь насекомого. Теперь Мэрион считала, что милая самонадеянность юности заставила их поверить в уникальность своего открытия… как же они называли ту теорию… врожденная адаптация? Неуклюжая формулировка. Да, она понимала, какое разочарование испытывал Ральф, когда расхаживал из угла в угол, но потом он заговорил так, словно кроме доказательства его теории ничто другое не имело значения. Вопросы роились у нее в голове, и, надо признать, ее подташнивало. Ей нужно было немного побыть одной, хотя, спускаясь по лестнице, она рассчитывала вернуться через несколько минут. В конце концов, им нужно было успеть на корабль.

Затем она оказалась на улице, и у нее не перехватило дыхание, ей не хотелось плакать или бежать – она была в состоянии, объединявшем все перечисленное. Раздавались гудки, воздух трепетал от возбужденных порывов ветра, хлопали яркие плакаты, а лоточники продавали брошюры с лучшими маршрутами, по которым можно проехать в фургоне через солончаки Западной Фулы. В те дни сахарные заводы еще работали на полную мощность, и в воздухе стоял характерный запах пожара в кондитерской. Этот запах Мэрион никогда больше не сможет ощутить, не почувствовав легкого прикосновения к плечу и не услышав хорошо поставленного женского го-лоса.

– Прошу прощения. Мэрион Прайс?

Она без колебаний обернулась. Вельграндмистрис Элис Мейнелл была одета в длинное пальто, юбку и узкие сапоги – все черное, и если раньше Мэрион считала, что существует только один черный цвет, то теперь поняла, что у него множество нюансов, фактур и оттенков.

– Я так рада, что нашла тебя, Мэрион. Да-да, я знаю, ты беспокоишься о времени и о Ральфе – но, право, не стоит. Мы не могли бы где-нибудь поговорить пару минут наедине?

Мэрион захотелось повернуться и убежать, но мысль о том, что они с Ральфом сумеют незамеченными добраться до Блаженных островов, растаяла без следа, и она, как и прежде, почувствовала, что этой женщине нельзя перечить.

– Ты бледненькая, Мэрион, – сказала вельграндмистрис, когда они сели за столик в маленьком кафе. – Я, как мать, понимаю, насколько утомительно твое положение.

Элис Мейнелл улыбнулась. Казалось, она знает все на свете. Затем она отодвинула в сторону солонку и перечницу и положила перед собой свежий номер «Бристоль Морнинг Пост». Мэрион смутно слышала что-то про «аресты» и «конфискацию», когда они с Ральфом проходили мимо газетчиков с плакатами, но не понимала, что случилось, пока не увидела первую полосу.

– Увы, но Инверкомбом – и моим доверием ко всем причастным лицам – жестоко злоупотребили…

Мэрион знала, что прошлой ночью должна была состояться какая-то поставка, хотя и не придавала этому событию особой важности, однако целый корабль с эфиром был трофеем, превосходящим все, о чем ей доводилось слышать, и тот факт, что блюстители обнаружили его в ходе разгрузки в бухте Кларенс, под прикрытием тумана, рожденного метеоворотом, означал колоссальное предательство.

– Боюсь, Мэрион, твой отец среди арестованных. Метеовед Эйрс не выжил. Вся эта история – прискорбный пример того, что вы, западники, называете «частной торговлей». Возможно, я сумела бы предотвратить подобное безрассудство, если бы находилась в Инверкомбе и лучше следила за происходящим…

– Мой отец. Вы сказали…

– Он арестован, и я слышала, что также ранен, но, честно говоря, не могу сказать, насколько серьезно. Насколько я понимаю, в Инверкомбе теперь небезопасно. Какая утрата… все эти прекрасные сады… и столько людей под арестом. Не только твой отец, но слуги из Инверкомба, береговые жители и множество высокопоставленных лиц, ведь спонсировала этот проект Гильдия заморских коммерсантов. И в этом, на самом-то деле, заключается основная проблема.

Несмотря на все, что уже услышала, Мэрион похолодела. А вот Элис Мейнелл выглядела более собранной и красивой, чем обычно, и ее взгляд, неизменно внимательный, стал почти гипнотическим. Еще никто, подумала Мэрион, пока вельграндмистрис Гильдии телеграфистов объясняла, что должно было, по ее мнению, случиться, – совершенно никто, ни ее мать, ни Ральф, и абсолютно никогда не смотрел ей в глаза так внимательно.

Сисси Даннинг уже арестовали. Как и Уилкинса, Уайетта и многих горничных из Инвекомба. Даже если убедить прокуроров, что эти люди не причастны к использованию дома в качестве перевалочной базы контрабандистов, им придется нелегко с поисками новой работы в рамках своих гильдий. Береговых жителей из Клиста ждала участь похуже. Как-никак, именно они жгли костры и сидели в лодках. Прискорбный факт заключался в том, что это дело почти наверняка запятнает даже тех, кто не был связан с ним напрямую. Например, Элис знала, что брата Мэрион недавно приняли в Гильдию моряков, которая в подобных вопросах отличалась известной строгостью. И даже намерение ее сестры сделаться… швеей, верно?.. могло оказаться под угрозой…

– На что вы намекаете?

– Я намекаю, Мэрион, что ситуация крайне неблагоприятная. Конечно, я пущу в ход все свое влияние, чтобы власти действовали с предельным состраданием. И к тому же надо помнить про Ральфа. Так или иначе, он слишком сильно втянут во все это. Я однозначно не поддерживаю контрабанду, Мэрион, и все-таки мне кажется, что ответственность должны нести высокопоставленные бристольские гильдейцы, которые финансировали эту и многие другие эскапады, а не мужчины и женщины, просто