Дом бурь - Йен Р. Маклауд

Похолодев еще сильнее, Мэрион медленно кивнула.

– Вы хотите сказать, что поможете?

– Разумеется, помогу. Но я ожидаю от тебя некоторой взаимности. И прежде, чем ты скажешь что-то еще, напомню, почему ты сейчас в Бристоле и в какой афере приняла участие. Мошенничество. Присвоение чужой личности. Кстати, ты ведь тоже знала про поставку? Боюсь, в этой истории не осталось невинных, но жизненно важно, чтобы Ральф сумел отправиться в Хайклэр без дальнейших задержек и помех, и поэтому ты должна согласиться, что больше не будешь иметь с ним ничего общего.

– А если я откажусь?

– Верю, что ты задала этот вопрос исключительно из любопытства, Мэрион. Точнее… ты правда думаешь, что ваши отношения могут продолжиться? Понимаю, тебе тяжело это переварить, дорогая, но, если это хоть как-то утешит, молодым людям свойственны мечты о побеге вроде тех, какие лелеяли вы с Ральфом. Конечно, ничего подобного не может случиться, что бы ни думал мой бедный муж Том, оставляя свое странное посмертное распоряжение. И да, я уверена, что по ходу дела вы изрядно повеселились. – Она улыбнулась. – Я же не чудовище. Я понимаю, какие чувства испытывает женщина к своему ребенку. А еще я понимаю, что в жилах этого дитяти отчасти кровь Мейнеллов, и последнее, что мне нужно, – это чтобы с ним приключилось что-то плохое.

– Как вы узнали?

Элис улыбнулась.

– Назови это интуицией. Но, откровенно говоря, моя дорогая, я не думаю, что ты можешь гарантировать, что в состоянии дать этому ребенку ту жизнь, которую он заслуживает. Я хочу, чтобы ты отдала его на усыновление.

– Вы просите меня отказаться от единственного, что у меня осталось.

– Я прошу тебя быть практичной. На холме недалеко отсюда есть одно местечко. Оно называется приют святого Альфеджа, или, в просторечии, «Альфи». О, я вижу, ты о нем слышала. Я уже организовала финансирование и могу заверить, что с тобой будут хорошо обращаться. А как только ребенок родится, он попадет в хороший дом, и ты сможешь жить, как захочешь. Как и, должна добавить, твои брат и сестра, а также, насколько я смогу, жители Клиста и слуги из Инверкомба. Аресты и расследования будут сведены к минимуму. Твой раненый отец будет освобожден ввиду смягчающих обстоятельств. Даю слово, что сделаю все, что в моих силах, чтобы гарантировать, что пострадает только Гильдия заморских коммерсантов и вельграндмастера Бристоля. И я почему-то сомневаюсь, что они тебя сильно волнуют…

Мэрион задумалась. До чего же странным образом эта женщина перетасовала ее жизнь, как колоду карт, и разложила невиданный жуткий пасьянс – и все-таки береговушка нашла в себе силы встретить взгляд вельграндмистрис, полный ледяного милосердия, и взвесить все за и против.

– Если я откажусь?

– Пожалуйста, не ставь меня в такое положение, Мэрион.

Она попыталась вспомнить, что ей известно о матери Ральфа. Она вспомнила, как впервые увидела, как та бродит по берегу в поисках особого, но совершенно бесполезного жемчуга, хотя и не сомневалась, что у Элис Мейнелл были на то свои причины. Эта женщина ничего не делала просто так. Неужели она действительно не поможет обитателям Инверкомба и Клиста, если Мэрион не откажется от ребенка? В конце концов, глядя в бездонные голубые глаза со зрачками чернее всякой мыслимой тьмы, Мэрион поняла: лишь в этом можно не сомневаться.

– Рада твоему здравомыслию, Мэрион.

Неужели она действительно сказала «да»? Затем Элис Мейнелл оплатила счет за то, что они якобы пили, и обе женщины вышли из кафе на ветреную и солнечную улицу, а потом Мэрион, чью жизнь отняли, извратили и вывернули наизнанку ради всех, кого она любила и знала, пустилась в путь по склону холма к приюту святого Альфеджа, и с той поры уже ничего не было таким, как прежде.

Она спозаранку оплатила счет в «Саншайн Лодж», вышла навстречу тающей серости утра и двинулась дальше, срезая путь через городские кварталы, где когда-то проживали евреи, затем катайцы, после них – спасавшиеся от голода ирландцы и, наконец, кабальные трудяги, выкупившие свободу. После этих жалких лачуг Мэрион с радостью вернулась на свою лодку и направила ее обратно по Эйвон-Кат, покорившись течениям, которые вынесли суденышко из шлюзов в Бристольский залив.

Она раньше не посещала Портисхед, прибыв водным путем, и путь по каналам к его малолюдной пристани стал навигационной задачей, отвлекшей Мэрион от других мыслей. Для отдыхающих было уже поздновато, и в окнах домов за усыпанными песком террасами виднелось множество объявлений о сдаче. В конце концов Мэрион подошла к дому, где теперь жила ее мать.

– Она в своей комнате… – Кузина Пенелопа рукой в мыле указала на лестницу. Ткнувшись в несколько одинаковых дверей, Мэрион нашла мать сидящей у окна в спальне, расположенной в передней части здания.

– Мэрион, ты ли это? – Мама куталась в дырявую шаль и что-то вертела в пальцах правой руки.

– Я приехала из Бьюдли. Вчера вечером видела Дениз и Оуэна в Бристоле. У них обоих все хорошо.

– Оуэн уплывает на каком-то корабле?

– Вроде бы этим утром.

– Значит, ко мне не придет.

– Он разве не приходил в прошлую сменницу?

– А вот Дениз, она хорошая девочка. Присылает мне шарфики, которые сама связала. Конечно, я носить их не могу… какая мне от них польза? Эта, которая внизу, так и зыркает на мои вещи…

Взгляд мамы скользнул к окну, у которого, судя по потертому линолеуму, она сидела почти все время. За задними дворами, забытой стиркой и фронтонами соседних домов виднелся небольшой треугольник моря. Мэрион немного посидела с мамой, и они обе уставились в окно. Она бы взяла маму за руки, но беспокойные пальцы были слишком заняты.

Позже, когда миновал тусклый полдень, Мэрион повела маму к морю.

– Я еще не в чертовой коляске… – Мама оттолкнула протянутую руку.

Они обошли каменный пирс, где куполообразный эмпориум[20] в облупившейся краске, с виду заброшенный, обещал «Морских змеев из глубин».

– Всех забрали, – сообщила ей мама. – Сказали, на нужды фронта.

Над заливом поднялся и опал белый шлейф. Бум! Еще один.

– Здесь такое происходит постоянно. – Мама усмехнулась. Ее пальцы вертели что-то синее и блестящее. – У озера, где раньше катались на лодочках, устроили огневую точку. Они пристреливаются.

Бум! Звук катался туда-сюда над заливом, пока они сидели на скамейке и ели рыбу с жареным моретофелем, причем мама ела одной рукой, потому что пальцы другой продолжали вертеть осколок стекла. Когда Мэрион оторвала от газеты последний серый кусочек, вельграндмистрис Элис Мейнелл улыбнулась ей с засаленной страницы светской хроники.