Дом бурь - Йен Р. Маклауд

И вот он сидел, и ножницы щелкали, щелкали, и на стенах Африки появились растения, похожие на те, что творил Цветочек, но нарисованные на бумаге, и форма окна, а также запахи и звуки, проникавшие через него, полностью изменились. Эта часть песни совершенно не походила ни на одну из тех, что доводилось слышать Клейду. Рычание и шелест, пропитанные дождем, – все это было какое-то «уличное движение». Много-много голосов, и Ида смеялась другим голосом, который все же напоминал ее собственный, и гладила его мягкими пальцами, теперь уже одной рукой, пока другой отстригала золотистые пряди.

– Осторожнее, осторожнее, а не то я отрежу тебе уши…

Звучало одновременно похоже и не похоже на нее.

Пощелкивание ножниц, присутствие Иды здесь-и-сейчас и в далеком месте под названием Йорк – все это вызывало сладостное беспокойство. Щелк-щелк! То, как она окинула Клейда взглядом, когда ножницы замолчали, а волосы красиво рассыпались вокруг, пробудило в нем ощущение чего-то бесценного и рокового. Заболели глаза, горло и живот, но Ида окружила его собой, теплая, как солнце, и холодная, как луна, и такая огромная, что на мгновение сделалась похожей на самого необузданного из Осененных, и не было в ней ничего, кроме песни. Клейду почему-то захотелось прильнуть, ощутить нечто большее, чем прикосновение рук, похожих на ветки. Он завидовал книгам – Ида их прижимала к себе! – и хотел, чтобы она стала мягче, светлее, щедрее. Ида была хорошей и такой же красивой, как все Избранные, но он желал, чтобы она стала кем-то другим.

Рука с ножницами опустилась.

«Что ж, думаю, с этим покончено».

Она сгребла газеты, скомкала их вместе с обрезками волос неуклюжими пальцами и бросила в камин, который дохнул в ответ резко пахнущим дымом.

Наступила зима. Дождь барабанил в окна. Вглядываясь изо всех сил, Клейд видел, что в каждой капле поместился Сад целиком, вплоть до мерцающей тьмы Леса.

– Это оптический эффект, – сказал ему Сайлус. – Преломление света.

– Как в зеркале?

Пауза. Кап-кап-кап, не унимался дождь.

– Ах, но ты же ни разу не видел зеркало. У нас в Айнфеле их нет.

– Но По ту сторону, у суриков, их много?

Водосточные желоба захихикали.

– Думаю, да. Но они не сурики. Клейд, мы ведь тебе это уже объяснили. Мастер Сурик – просто один конкретный бакалейщик, который привозит нам кое-что из провианта. Сурик – это еще и краска, просто случайно получилось, что у бакалейщика именно такая фамилия. Мы называем людей, которые живут за пределами Айнфеля, в городах вроде Бристоля или Тонтона, Потусторонними. Но лишь потому, что они живут по ту сторону, а мы – по эту. Понимаешь?

– Да. Еще есть Йорк. И мы – Избранные.

Кап-кап-кап. Хи-хи-хи. Всматриваясь в темнеющее стекло, Клейд видел отраженное в нем лицо Сайлуса, подернутое рябью и искаженное, как луна среди туч. Он почти разглядел и свое собственное.

– Это верно. Не брызгай слюной во время разговора, Клейд, – я думал, мы и это уже объяснили.

Дождь и перестук капель продолжались день за днем, и Ида бросала в камин в Самой большой комнате отсыревший уголь, из-за чего все вокруг затянуло дымкой. Клейд помогал на кухне. Иногда Иду одолевала забывчивость, она просто замирала посреди светящегося марева, ее песня затихала и втягивалась вовнутрь, словно завитки дыма. В такие моменты ему приходилось напоминать ей о делах и о том, как их делать. Она снова подстригла ему волосы, и на этот раз отвлеклась, действительно задела ножницами ухо. Клейд был поражен. Внутри он был алый, а не суриковый – впрочем, он же знал, что Избранный, и теперь понимал разницу между мыслями в голове и словами, произнесенными вслух. Кап-кап-кап, не умолкал дождь, а водосточные желоба знай себе хихикали, и тут вдруг раздался ужасный грохот: крыша вознамерилась сойти по ступенькам, и дом наполнился небывалой песней, выражавшей себя через скрежет и стон.

Пришли кровельщики, чтобы починить крышу. Клейд, к тому времени прочитавший множество объявлений о «Строительных услугах» в старых номерах «Бристоль Морнинг Пост», был чрезвычайно взволнован. Он наблюдал из зарослей чертополоха на дальней стороне Проезда Нет, как они вытаскивали лестницы из своего фургона. От горящих штук у них в губах поднимался дымок. Когда одну штуку выбросили, Клейд прочесал мокрую траву. Нашел короткий влажный белый обрубок, понюхал и со знанием дела кивнул: эти гильдейцы, вне всяких сомнений, сурики.

Он прислушался к их голосам, к этим песням-без-песни.

– Вот же угораздило, да? Тройная оплата в пятисменник. Всего лишь крыша, хе-хе. А того типа видели? Господи Иисусе… Что за дыра! Никогда бы не поверил, что здесь кто-то живет. И еще твари в долбаном лесу. Летает этакая дрянь, как белье, удравшее с веревки…

– Прошу прощения.

Кровельщики смотрели на него со своих лестниц, на их лицах застыли ухмылки, обнажавшие зубы, которые казались еще ярче и острее, чем у Охотника. Потом один выплюнул их себе в руку, и Клейд увидел, что это металлические штуковины – так называемые «гвозди».

– Я хотел спросить, не из Франдонов ли вы, что из Фримли, которые предлагают услуги всевозможным гильдиям по разумным ценам, с бесплатным расчетом стоимости, – сказал Клейд, довольный тем, что вызубрил объявление и ни разу не брызнул слюной, пока говорил.

– Чего?

– Я хотел…

– Тьфу. Ты один из них, да? Маленький ублюдочный тролль. Эдди, твое мнение?

Другой кровельщик по имени Эдди посмотрел на Клейда, распластавшись с молотком в руке на заново уложенной части сланцевой кровли.

– Да ну, не может быть. Ты глянь на него.

– Но… смотри-ка, на запястье… Отметины нету. Сдается мне, он уже достаточно взрослый для Испытания.

Клейд тоже опустил взгляд, изучая грязно-белую кожу там, где вены достигали ладоней, а затем поднял руки и продемонстрировал двум кровельщикам, балансирующим на мокрой крыше под плачущим зимним небом.

– Может, ты и прав. Ну, знаешь… все эти байки. Ублюдочные подменыши на самом деле крадут наших детей, мать их за ногу. Вот погоди, я расскажу Ширли…

Мужчины, отвернувшись от Клейда, вновь занялись своим трудом в небесах и вскоре после этого закричали ему, чтобы убирался прочь, долбаный урод, потому что внизу небезопасно. У обоих с внутренней стороны левого запястья, как заметил Клейд, были одинаковые ранки, как будто они поранились, когда стригли волосы или стучали молотком. Позже он заметил, что у Сурика и других доставщиков были такие же ранки. Он затеял эксперимент – щелк-щелк