Чайная буря - Хафса Файзал

Все знали истории о Волке Белого Рева. О чудовищных нападениях, время от времени случавшихся в Эттении. Вампир, доведенный до отчаянного голода, был механизмом, который действовал с одной лишь целью – проливать кровь.

– Вторую половину дозы вводили прямо перед высадкой, – продолжил Пенн, – чтобы вампиры, достигнув поля боя, рвали солдат противника на куски до тех пор, пока одна из сторон не одержит победу.

– Отвратительно, – сказал Маттео.

Пенн склонил голову набок.

– Эттенийцев набирали в армию, но вампиры заниматься тем же отказывались. Мы – хищники, которые не хотели принимать участие в несправедливых захватнических войнах, и страна на этом нажилась.

Неумение принимать отказ в качестве ответа было очень в духе бледнолицых.

– Мы и раньше знали, что в книге учета содержатся порочащие сведения, – сказала Арти остальным. – Ничего не изменилось. И пока эта книга у нас, Овну не знать покоя.

– Как и нам, – заметил Джин. – Мы явились сюда, чтобы добыть книгу учета и спасти «Дрейф». Я тебя предупреждал, что все это гораздо серьезнее.

Тишину, повисшую после его слов, нарушало лишь потрескивание камина. Огонь накалял атмосферу ужаса и отбрасывал длинные тени, от которых и без того встревоженные лица казались еще мрачнее.

– Боюсь, я не могу позволить вам забрать эту книгу. Она – единственное доказательство в деле, которое я намерен возбудить, – сказал Пенн. – Мне нужно добыть свидетельства о нескольких пропавших вампирах, а потом я отправлюсь с заявлением в суд.

– С заявлением? – скептически усмехнувшись, переспросил Джин. – Вы серьезно? Если уж Овен сумел выхлопотать себе корону, я сильно сомневаюсь, что от ваших свидетельств будет хоть какой-то прок.

Джин был прав. Вампиров использовали в качестве оружия. Арти подозревала, что никакие доказательства тут погоды не сделают. Слишком много переменчивых составляющих в этом плане, и почти при любом раскладе событий книга учета будет уничтожена.

– Ты молод и измотан и во многих отношениях прав, но некоторые из нас отказываются идти недобросовестным путем. – Пенн указал на кожаный фолиант, лежавший у него на столе. – Если я соберу достаточно доказательств, опровергнуть их не сможет никто. Вот почему я также отыскал ниточку, ведущую к лаборатории, где ученые разработали инъекции серебра.

– Погодите, – сипло произнес Джин. – Ученые?

Пенн кивнул.

– Мои давние друзья.

И бросил Джину гвоздичную карамельку.

40

Джин

Джин поймал карамельку, и кровь отлила у него от лица. Это был он. Пенн был тем джентльменом, который приходил к ним каждую неделю и разругался с отцом Джина накануне пожара. У Джина из глотки вырвался странный звук – не то смешок, не то всхлип, – полный надежды.

Ты всегда знал, что они живы, укорил он себя. Но с годами верить одиннадцатилетнему себе становилось все сложнее.

«Хочешь узнать секрет?» – спрашивал отец, когда они с матерью находились в разгаре очередного исследования. Родители описывали Джину свои открытия, но брали с него обещание никому о них не рассказывать, потому что доказательства еще не были найдены. Они упоминали о кокосах и переливаниях крови, нервных окончаниях и вирусах, но о прививках серебра Джин не слышал от них ни разу.

Кто-то дотронулся до его спины. Флик – напомнила ему, что нужно дышать.

– Сочувствую, Джин, – сказал Пенн.

Джин снова сдержал смешок. За десять минувших лет никто ни разу не выразил ему соболезнований. Никто, кроме Арти, даже не знал о случившемся, а если даже и знал, то дела никому до Джина не было.

– Нам известно, живы ли они? – спросила Арти.

На скулах Пенна заходили желваки.

– Точно не известно. Они пропали в то самое время, когда изобрели прививку. Прошло много лет. Вполне вероятно, что они…

– Нет. – Арти задумалась на секунду и покачала головой. – Овен слишком умен, чтобы лишить себя такого ценного ресурса.

Ресурс. Вот кем были его родители. Не матерью и отцом, другом и любимой, а всего лишь очередным товаром, которым Овен мог воспользоваться с выгодой для себя.

Все вокруг смотрели на него.

– Оставьте беднягу в покое, – сказал Маттео.

Джин обвел взглядом присутствующих и остановил его на Арти. Он вроде как сердился на нее.

– Ничего нового мы не узнали. Я всегда считал, что родители уцелели, и теперь лишь услышал эту мысль от кого-то еще. «Дрейф» важнее.

Арти скрыла улыбку, и тогда Джин понял: он не единственный, кто лелеял надежду, что они все еще живы. Зная Арти, несложно было догадаться: она не говорила об этом, чтобы не давать лишнюю надежду ему. На случай, если худшее окажется правдой.

– «Дрейф» важнее, – кивнув, повторила Арти, а затем повернулась к Пенну. – Собранные доказательства не гарантируют, что суд к тебе прислушается.

Джин пытался сосредоточиться и успокоить колотящееся сердце. Он был благодарен Арти за смену темы, но в то же время эгоистично уповал, что они еще вернутся к этому разговору. Родители! Живы!

– Мы не знаем, кто из судей работает на Овна.

Пенн улыбнулся.

– «Мы»?

Арти замялась, и Джин увидел, что ей недостает уверенности. За десять лет, что они провели бок о бок, Джин очень редко заставал Арти сомневающейся. Кроме того, она обычно занималась только собственными делами – той карой, которую вознамерилась обрушить на неугодного. Мир полон страданий, говорила она, и избавлять от них людей – не ее работа.

– Да, – ответила Арти Пенну и с решимостью посмотрела ему в глаза. – Теперь это и моя проблема.

– Наша проблема, – поправил ее Джин. – У нас точно найдется какая-нибудь грязь на чиновников. Можем надавить и заставить их принять дело Пенна к рассмотрению.

– А я могу добыть для вас реестр сотрудников суда, – предложила Флик.

Джин с Арти переглянулись. Фундаментом «Дрейфа» были шантаж и угрозы. Вполне логично, что и для его спасения требовались те же средства.

41

Арти

Покинуть Атерей было гораздо проще, чем проникнуть туда, потому что Пенн проводил Арти и ее команду к выходу, словно королевских особ. Оказавшись за воротами, Арти вдохнула ночной бриз. Ночь сгустилась, и во тьме Арти позволила мыслям захлестнуть ее с головой.

Лаит и сказанное им перед тем, как его увели. Джин и обида от предательства в его глазах – домой он пошел один. Флик и секреты, которыми ей так хотелось с кем-то поделиться. Пенн предупредил, что в «Дрейфе» больше не безопасно. Его предложение пожить у него дома на Имперской площади было сродни соли, насыпанной на рану.

Белый Рев жил своей жизнью, словно ничего не случилось. Мимо проезжали, гремя, одинокие кареты, скрипели ржавые петли распахивающихся дверей публичных