Чайная буря - Хафса Файзал

Выведи остальных, сказала она.

Джин сглотнул. Это ему было по силам. Он потер шрамы на плече. Заставил себя дышать, несмотря на когти, что сжимали грудную клетку. Опустившись на колени, Джин спустя, кажется, вечность нащупал зонт и крепко сжал его в кулаке.

Он повернулся к остальным: они жались по углам в тенях. Рени сидел верхом на Работяге, вонзив клыки тому в шею. Еще пара ребят помогала Арти.

Джин рывком раскрыл двери. Очень медленно, слишком медленно. Он велел команде пошевеливаться, пересчитал головы, сбился, пересчитал еще раз. Самую юную взял на руки и быстро зашагал по улице прочь, не давая девочке схватиться за его шею.

На свежем воздухе у него закружилась голова, колени едва не подогнулись. Ему нужно было вернуться. Он набрал в грудь чистого воздуха, поморгал, отгоняя тьму, а затем развернулся к свирепому оранжевому зеву «Дрейфа». Арти не сможет долго сдерживать Работяг в одиночку. Ему нельзя бояться собственного дома, всего, что у него есть.

Шаг за шагом Джин постепенно продвигался к дверям, но тут улицу сотряс взрыв.

И «Дрейф» воспылал целиком.

44

Арти

УАрти в ребрах отдавалось тиканье карманных часов. Сначала пламя было небольшим – оно подначивало Арти из углов, было ничем в сравнении с голодом, выжигающим ее дотла изнутри.

А потом у нее зазвенело в ушах.

Арти была так осторожна, так предусмотрительна. Ее тщательное планирование все и испортило. Она выдернула нож из чьей-то спины и убрала пистолет в кобуру. Стены сотряслись и задрожали, Арти взмолилась, чтобы они не рухнули, чтобы стояли вопреки всему, чтобы держались, держались, держались – но стены сдались.

Стены сдались, и спустя все эти годы сдала и какая-то часть самой Арти.

Полетели щепки, треснуло стекло. Ее настиг гнев целого мира, напоминание о том, что она всего лишь девчонка, которая ввязалась в игру не по силам. А ведь она пыталась. Старалась изо всех сил. И ради чего? Из-за одного-единственного отказа повиноваться жизнь рушилась на куски у нее на глазах.

Потому что такова человеческая натура. Рожден взращивать плоды, обречен уничтожать. До чего уместно, подумала Арти. Ну хоть Джин не станет свидетелем возвращения кошмара.

Всю свою жизнь она провела в медленном танце в горящей комнате, и наконец-то пламя добралось и до нее.

45

Джин

Пепел никуда не девался. Потушенный пожар был пламенем спящим, что поджидает свою следующую жертву, ни о чем не подозревающую мишень. Когда-то Джин думал: ничто не сравнится с чувством беспомощности и безнадежности, которое он познал десять лет назад.

«Дрейф» был кульминацией второй половины его жизни.

Кровью, потом и слезами. Смехом и яростью. Домом во всех тех смыслах, каким не был особняк в Адмиральской роще. Тот дом был дарован Джину. Этот он выстроил сам – с помощью семьи, которую тоже выбрал сам.

– Однажды тебе придется встретиться с этим страхом лицом к лицу, – как-то сказала ему Арти.

Джин тогда напрягся.

– Почему это?

– Потому что ты не можешь позволить себе такую слабость.

После этого он несколько дней не разговаривал с Арти. Не все на свете нуждалось в покорении. Но теперь Джин понял, что она была права, что эта слабость могла стоить ему жизни Арти. Вокруг уже начали собираться зеваки, щеголи издалека указывали на него пальцами, из теней за «Дрейфом» наблюдали банды. Помочь не предлагал никто.

Джин пинком распахнул двери.

В лицо ему бросился дым – кошмар без клыков, хуже восставшего из могилы мертвеца. Дым сковал Джина невидимыми кандалами, держал его на мушке невидимого пистолета. Желтый. Оранжевый. Красный. КРАСНЫЙ. Джин задышал часто и неглубоко. Вцепился в дверной косяк.

– Арти! – завопил он. Перила балкона, на которые он облокачивался день за днем, наблюдая за привычной суетой в «Дрейфе», скрипнули и обрушились, вырвав кусок из сердца Джина. Опаленные стены почернели. Все красивые подвесные шары-светильники полопались и теперь болтались, как потерянные души.

Внезапно Джина охватил гнев. Никогда прежде он не испытывал подобной ярости. Она воспламенила его изнутри. Затушила панику и страх – пусть даже всего на минуту – и придала ему сил. Джин обошел стороной тела Работяг и груду упавших чайников, заглянул за стойку, но Арти там не оказалось. Большинство столиков было перевернуто, но живых под ними не обнаружилось. Джин натянул воротник на нос и двинулся дальше.

Проще было не думать о том, что сделает с ним огонь, – нет, не проще, это было невозможно.

– Арти!– снова позвал Джин. На большее ему сил не хватало. Особняк Сивангов – гигантское помещение. Успеет ли он ее найти? Нет. Это же «Дрейф», это – его дом.

На одежду оседала горячая зола, и Джин панически сбивал ее с себя. Паника. Паника пронизала его мускулы, и Джин застыл, словно натянутая струна, неспособный сдвинуться с места.

– Арти, – беспомощно произнес он. Джин едва себя слышал. Дым забил ему глотку, и он зашелся кашлем. Глаза слезились, легкие горели. – Где ты?

Хватит думать, приказал он себе. Со стороны лестницы раздался глухой удар, копошение, производить которое огонь был не способен. Паника ослабла, и Джин сумел пошевелиться. Он шел мимо трупов и разбросанных стульев, а в голове у него заклинанием звучал голос Арти, сменявшийся голосом Флик, которая поигрывала с зажигалкой.

И где-то во мраке Джин увидел лиловые волосы. Он бросился в ту сторону.

Арти, придавленная книжным стеллажом, медленно выбиралась из-под него наружу. Она вскинула голову, услышав приближение Джина, – лицо в саже, в глазах решимость. К тому моменту, когда Джин достиг ее, она успела столкнуть стеллаж в сторону и подняться на ноги. Она что-то сказала, но голос ее звучал невнятно, как из-под воды.

В «Дрейфе» резко стемнело, и Арти покачнулась, слепо зашарила руками и отшатнулась от жара. Джин метнулся к ней и поднял на руки. Дышать было нечем. Почему ему нечем дышать? Голова гудела. Грохот. Огонь. Кошмарные воспоминания.

Что-то шевельнулось наверху над Джином – проклятье, это был второй этаж. Джин успел отскочить прежде, чем рухнула лестница, но ему все же досталось по спине. Арти обмякла, превратилась в его руках в невероятную тяжесть.

На секунду Джин зажмурился и увидел Флик – настоящую, живую и бесстрашную, в платье, достойном королевы; ее силуэт вырисовался на фоне безоблачного неба.

Она была словно солнечный свет, заключенный в бутылку, а он был