Утопия-модерн. Облик грядущего - Герберт Уэллс

застойными и непригодными для практического использования. За все это столетие материальных достижений не обнаружено ни одного случая успешного применения социального, экономического или образовательного обобщения.

Из-за этого печального запаздывания социальных наук прогрессирующее смещение утонченной, хотя и социально ограниченной и нестабильной цивилизации более развитых суверенных государств XVIII и XIX веков продолжалось без какого-либо эффективного современного понимания того, что именно разрывает ее на части. Европейцы и американцы начала ХХ века воспринимали социальные и политические силы, которые разрушали человеческие жизни, едва ли более отчетливо, чем граждане Римской империи в период ее краха. ВОЗНИКАЛО мнимое ощущение безопасности, вследствие чего ВОЗНИКЛО неизбежное. Тем не менее, по-прежнему не появлялось никакого внятного анализа причинно-следственных связей. В течение многих лет события преследовали даже самых смелых и прогрессивных мыслителей. Люди поняли, что на самом деле произошло, только много позднее и поэтому никто ничего не смог предвидеть. Не существовало никакого предвидения, и, следовательно, не могло существовать никакого осмысленного контроля.

Глава 4

Ранние попытки понять и разобраться с диспропорциями; критика Карла Маркса и Генри Джорджа

Невозможно не затронуть одно или два исключения из этого всеобщего отсутствия диагностики в истинном положении дел XIX и ХХ веков. Даже люди, серьезно изучающие общую историю, не могут игнорировать занимающие особое место анализ и прогнозы экономического развития, сделанные Карлом Марксом и его единомышленниками.

В любом случае марксизм потребовал бы нашего внимания, как любопытная современная квинтэссенция саморазрушительных элементов в методах ведения бизнеса XIX века, но случайный выбор этого социального течения в качестве якобы кредо революционной России после краха царизма придал марксизму почти первостепенное значение в истории кинетических идей.

Карл Маркс (1818–1883), являясь сыном христианизированного еврейского юриста из Тревиса, обладал значительными социальными притязаниями, сделав отличную университетскую карьеру в Бонне и Берлине. Он усвоил радикальную мысль своего времени и стал пожизненным другом куда более скромного и успешного торговца ситцем из Ланкашира Фридриха Энгельса (1820–1895). Вдохновленный как беседами с Энгельсом, так и влиянием английского социалистического движения Роберта Оуэна, Маркс разработал теорию экономического развития, которая и является сущностью марксизма. Сама концепция воплощена в огромном незавершенном труде под названием «Капитал» и обобщена в коммунистическом манифесте, составленном Марксом и Энгельсом в 1848 году (этот и другие труды Маркса с соответствующим сборником тезисов и кратким их изложением вы можете найти в Библиотеке исторической мысли, тома 17252–59). Главная заслуга Маркса заключается в четком признании предельной зависимости социальных и политических форм и реакций от физической необходимости («Материалистическая концепция истории»). Его ошибкой являлась безумная ненависть к среднему классу (буржуазии), главным образом из-за того, что он изображал аристократа весьма зависимым от торговца Энгельса, аристократа, невероятно озлобленного своей материальной и интеллектуальной зависимостью от него же. Собственные попытки Маркса применить свои теории на практике с помощью заговора и политических действий оказались неумелыми и тщетными. Он умер в Лондоне разочарованным и обиженным человеком, совершенно не подозревая о посмертной славе, ожидающей его доктрины. Объединение его последователей в дисциплинированную Коммунистическую партию и модернизация самих доктрин гениальным Лениным внесли имя Маркса в историю.

Интересно будет рассмотреть общие положения марксистской теории в свете свершившихся событий, отметить успехи и промахи героических рассуждений – героических в том смысле, что они измеряются интеллектуальным мужеством своего времени.

В наши дни каждый школьник знает, что существенным и постоянным конфликтом в жизни человека является конфликт между завершенным прошлым и будущими усилиями. Этого школьника убеждают в том, что конфликт заключен в его собственном биологическом поведении. Так он приходит к пониманию постоянной автоматической борьбы за достигнутое, за удержание нового, за сохранение новорожденного индивида, новорожденной идеи, расширяющихся потребностей вида. И все это в условиях непрекращающегося рабства. Показанный конфликт проходит через всю историю. В старой классической мифологии консервативный глава богов Сатурн пожрал всех своих детей, но один из них сбежал и стал Юпитером. О том, как Юпитер связал Прометея, в свою очередь, может рассказать каждый любитель Шелли. Нам нужно только направить студента к записанной в истории борьбе Республиканского Рима и Иудеи – конфликту между должником и кредитором; к плебейским Сецессиям Вечного города и Юбилейному году его восточной провинции; к легенде об Иосифе в Египте (так богато интерпретированной сегодня благодаря тщательному изучению современных египетских документов студентами Фонда памяти и совести); к английскому Уставу мертвой руки; к замечательному исследованию Остина Лайврайта «О банкротстве на протяжении веков» (1979) и напомнить этому студенту о вечном противостоянии кредитора и «мертвой руки». Но Маркс, подобно большинству его современников, был глубоко несведущ в исторической науке и пристрастился к странной «диалектике», разработанной псевдофилософом Гегелем. Скудно оснащенный знаниями ум воспринял этот извечный антагонизм только с точки зрения финансов промышленного производства. Дескать, предприниматели и капиталисты стали злодеями в собственных же пьесах, используя преимущество своего капитала для присвоения «прибавочной стоимости» производства. Так доля покупательской способности этого класса становилась все более и более непропорционально большой.

Маркс, по-видимому, никогда четко не различал ограничительную и производительную собственность, которую в настоящее время мы признаем как различие фундаментальной важности. Эксплуатация ради наживы – это сын-радикал, удушение ради господства – это консервативный отец. Для Маркса же эти принципиально разные ипостаси являлись единым целым. Предложения по экспроприации прибыли «капиталиста» являлись весьма расплывчатыми. Маркс не имел ни малейшего представления о реальной психологии экономической деятельности и сложной организации мотивов, необходимых для замены стимулирующей роли прибыли. В самом деле, у него вообще не было никаких практических способностей, и никто не удивится, узнав, что этому мыслителю никогда не доводилось зарабатывать себе на жизнь. Он претендовал на все привилегии пророка, на всю распущенность и лень гения, но при этом даже не смог закончить свою «великую книгу».

Гораздо более способный и тонко мыслящий Ленин ((1870–1924), у власти в России после 1917 года), в отличие от Маркса, организовал на практике революционные силы коммунизма и сделал Коммунистическую партию самой жизненной творческой силой в мире, пока Сталин не свернул это грандиозное начинание. Существенное интеллектуальное различие между Марксом и Лениным очень ясно объясняется Максом Истманом (1895–1980), чей компактный научный труд, который так и называется «Маркс и Ленин», прекрасно воспринимается сегодняшним студентом. В свое время Ленину пришлось выдавать себя за ученика и воплотителя идей Маркса. Только гораздо позднее критика раскрыла всю тонкость блестящих его усилий, направленных на извлечение практического здравого смысла из устаревших доктрин старого пророка.

Другим писателем XIX века, возможно, более ясно осознававшим удушающий эффект ограничительной собственности в отличие от стимулирующего эффекта эксплуатации, был американский печатник Генри Джордж (1839–1897), который приобрел популярность благодаря своим взглядам на экономические вопросы. Он видел, что жизнь человечества ограниченна и ничтожна, и одна из причин этого – постоянное повышение арендной платы. Наивное средство – обложить налогом землевладельца. Не менее наивно полагать, будто экспроприация имущества капиталиста сама по себе приведет к далеко идущим положительным последствиям. Маркс не оставил своим ученикам четких указаний, как именно следует управлять экспроприированными заводами и мировыми ресурсами. Генри Джордж также не удосужился объяснить, как в мире непримиримого индивидуализма, который он столь горячо отстаивал, налоговый орган должен будет найти применение для своих постоянно растущих налоговых поступлений.

Сегодня мы можем только улыбнуться ограниченности этих ранних пионеров экономической мысли. Но возможность улыбаться по этому поводу обретена нами благодаря позитивному опыту последних двух столетий. Мы живем гораздо позже тех, кто ошибался. И должны быть им благодарны за их доблестный, бескорыстный труд.

Наш долг перед ними, скорее, состоит в том, от чего они избавились, нежели в том, чего они достигли. Общие черты мировой экономической жизни довольно просты, поскольку сегодня мы видим их откровенно разоблаченными, но эти люди родились в атмосфере некритического использования возникающих идей, секретности, устоявшихся со временем заблуждений, фетишизма, рабочих вымыслов, – которые часто очень скверно реализовывались, – и почти безумного подавления мыслей и высказываний. Люди использовали термины, значения которых не понимали или понимали лишь частично. Термины искажались,