Гримус - Ахмед Салман Рушди

одна, и Эльфрида сразу же прилегла на нее. Через секунду она уже спала. Ее измученные смертью Игнатия нервы наконец сдали и потребовали времени на восстановление. Взлетающий Орел вздохнул с облегчением.

Прежде чем оставить его одного, Вергилий сказал:

– Вам нужно набраться сил, это сейчас важно.

Избегая смотреть на развешанные по стенам бесформенные силуэты, Взлетающий Орел подошел к окну и принялся изучать гору. На щеку уселась муха – взмахом руки он отогнал ее. Муха покружилась и уселась на другую его щеку; он снова ее смахнул. В третий раз он ловким ударом раздавил ее и стряхнул трупик на пол.

Вопреки уродливой резьбе, присутствию Эльфриды Грибб, а также полной неопределенности в будущем Взлетающий Орел чувствовал себя в этой комнате в безопасности. Воздух в борделе был насыщен запахом утешения. Но одновременно Взлетающий Орел осознавал, что здесь он не найдет для себя убежища, тем более на долгое время. Ему не удалось обрести состояния покоя – то есть он не сумел удержаться на Пути К., – так что оставалось вновь вернуться к движению. Значит, ему нужно было понять, что делать – не только с собой, но и с Эльфридой.

Взлетающий Орел продолжал рассматривать гору.

– Ты побеждаешь, – сказал он.

Повернувшись, он бросился на кровать рядом со спящей Эльфридой, улегся на спину и долго смотрел пустым взглядом в потолок. Вскоре он тоже устало заснул.

Мидия вошла в комнату, чтобы посмотреть, как он спит. Пока она вглядывалась в его лицо, которое изменило ее жизнь, изучала четко очерченные черты, темную щетину и закрытые глаза с длинными ресницами, в ее голову закрались крамольные мысли. Возможно, виной тому было влияние, которое на нее оказывала комната Лив; Лив, которая отказалась от дома терпимости и предоставляемой им безопасность ради мужчины (трудно поверить, что этим мужчиной был Вергилий Джонс), – Лив, которая себя и свои желания ставила выше долга и ухватила свой шанс; Мидия, рассматривая лицо спящего, крутила в голове такую мысль:

Я пойду туда, куда пойдет он.

Все дело было в лице.

Она обратилась к спящему мужчине с тихой речью:

– Тебе нужна женщина, которая сможет совладать с тобой, – сказала она ему.

Мадам Иокаста вновь обходила коридоры своего царства; но на этот раз она не получала от этого удовольствия, не прислушивалась к звукам за дверями: по просьбе Вергилия она закрыла Дом для посетителей. Всюду стояла тишина. В комнате самой Иокасты находился задумчивый и невеселый Вергилий; в покоях ее предшественницы – контуры тел двоих спящих, чье появление в ее Доме, как она с тревогой признавалась себе, может изменить ее маленький мир и изменить очень сильно. Вергилий уже замкнулся в себе; Мидия, несмотря на свою специальность, увлеклась Взлетающим Орлом.

Она остановилась у комнаты Лив, и сквозь приоткрытую дверь до нее донеслись сказанные Мидией слова. Иокаста бесшумно удалилась, а ее тревога удвоилась.

Но она уже предоставила им убежище, сказала себе Иокаста, и не может нарушить обещание.

Во главе толпы стояли Фланн О'Тул и Одноколейный Пекенпо. Позади них была еще, может быть, дюжина человек, преимущественно из завсегдатаев «Эльбаресто». Мужчины принесли с собой камни, палки и кусок веревки.

– Дом закрыт, – с порога сказала им мадам Иокаста.

– Нам нужны не твои женщины, – толстым голосом объявил Фланн О'Тул, изо рта которого вырывались пары картофельного виски. – А этот мерзавец Орел.

– У нас тут намечено небольшое безобидное линчевание, – подал голос Пекенпо.

– Ясно, – ответила Иокаста. – Вам нужен козел отпущения.

– Боже упаси! – воскликнул О'Тул. – Просто стоит лишь немного задуматься и сразу видно, что все наши беды начались после его появления. Так что вполне логично немного ускорить его уход, правда ведь?

– Фланн О'Тул, – сказала мадам Иокаста. – Тебе отлично известно, что это за место. Любой входящий в Дом оставляет мирское за его порогом. Здесь можно укрыться, зло сюда не проникает. Взлетающий Орел попросил убежища. Если вы попытаетесь вытащить его силой, Дом утратит свой смысл для всех вас. Вместе с Взлетающим Орлом вы повесите на суку часть города. Вы этого хотите?

Толпа недовольно заерзала. С лица Фланна О'Тула сошла уверенная улыбка.

– Но послушай, Иокаста, – пошатываясь, сказал он. – Какого дьявола ты защищаешь его? Ты знаешь, что мы никогда бы не нарушили святость Дома и все такое прочее, но они же не друзья тебе, этот Орел и его приятель Джонс.

– Уходи, Фланн О'Тул, – ответила Иокаста.

– Хорошо, – подал голос Пекенпо. – Хорошо, Иокаста. Твоя взяла. Но мы останемся сторожить вот здесь, на ступеньках. И как только твой гость высунет свою смазливую мордашку наружу, у Вергилия Джонса сразу же появится работа.

Окинув его презрительным взглядом, Иокаста закрыла дверь. На Пекенпо ее взгляд не произвел особого впечатления.

L

Взлетающий Орел сидел у ног Вергилия Джонса, а точнее говоря, рядом с ним на низкой постели в комнате Иокасты и слушал. На лице Вергилия Джонса было написано удовлетворение, а в голосе чувствовалось приятное волнение, но и то и другое несколько ослабленное и неуверенное, как у человека, который понимает, что события вновь складываются в его пользу, но при этом совсем не уверен, что способен повлиять на их дальнейший ход. На потолке паук плел свою паутину.

– Новые случаи Лихорадки, – сказал Вергилий Джонс. – И, конечно, их будет еще больше. Боюсь, что теперь К. сильно ослабил свои позиции. Его ахиллесова пята обнажена. Это был наглядный урок хрупкости даже самой лучшей обороны. Хотя, без сомнения, оборона К. была устроена очень искусно. Горожане упражнялись в своем «ничего не вижу, ничего не слышу» так долго, что это стало их второй натурой. Вы можете судить по себе – иллюзия нормальности, на милость которой вы решили сдаться, носит всеобщий, всеувлекающий характер. Они жили здесь, но жили для того, чтобы лелеять свою одержимость, и потому казались отстраненными, опьяненными своей самодостаточностью. Их одержимость росла вместе с силой Эффекта, не отставая от нее, и, возможно, они могли бы противостоять ей вечно. Смерть Грибба все изменила. Теперь многим нелегко заставить свой разум полностью отвлечься от Гримуса. А это им просто необходимо, хотя до всех этих смертей они даже могли отпускать в его адрес шуточки. Отсюда и настойчивость линчевателей. Отсюда и навязчивость миссис Грибб. Я не слишком верю ее словам о любви к вам. Ей нужно любить – вот это больше похоже на правду. Дальше будет только хуже; теперь, стоит им расслабиться, измерения ворвутся в их головы. Некоторые умрут. И это сделает оставшихся еще более