Тяжёлая реальность. Игры благородных - Хайдарали Мирзоевич Усманов

самую “раковину”-свисток, что отпугивал насекомых, но не поднёс к губам – лишь коснулся пальцем. В ответ воздух едва заметно дрогнул, и две тени одновременно приостановились, повернули головы – на мгновение их “внимание” качнулось в ту сторону, куда Кирилл и показал. Идут! И в одном этом движении было столько звериной памяти, что у Лираэль по спине прошёл холодок.

– Сейчас! – Сказал он. После чего метнулся первым. Он шёл низко, почти скользя. Лираэль, перехватив копьё ближе к середине, шагнула вправо и резко ударила древком в корень рядом, создавая глухой щелчок. “Камнелапы” бросились… На звук. Как он и сказал. Один – к ней, второй – на Кирилла.

Время распалось на осколки. Первый “камнелап” прыгнул – коротко, без замаха. Лираэль не стала подставлять щит прямо – увод в сторону, шаг в полроста, разрез по “перешейку”, как он показал. Наконечник скользнул, заскрипел по пластинам, и вдруг пошёл мягко – горячо, липко. Зверь рухнул, ударившись грудью о камни. Второй, на стороне Кирилла, рванул, как тень, и там всё было так быстро, что она успела лишь увидеть, как костяной клинок уходит в мягкую щель у основания горба, и как зверь замер на полушаге.

Тишина накатила на них неожиданно. Только встречный ветер подавал в плоское небо тонкие струи.

– Дыши. – Сказал Кирилл, и впервые в его голосе мелькнуло что-то, похожее на одобрение, не слова – а сама интонация. – Ровнее держи руку. Не рви.

Лираэль только кивнула ему в ответ. Пальцы гудели, плечи ныли – но внутри, под болью, жила лёгкость. Она не играла. Она сделала. И он это видел.

Немного погодя, они оттащили туши к корням, быстро, без суеты – здесь нельзя задерживаться. Кровь в этих местах звала тех, кто приходил “на запах”. Кирилл привычно снял пару пластин – хорошие, прочные щиты выйдут, – вынул кость и жестом показал на сустав:

“Учись.”

Она училась – молча, не задавая лишних вопросов, повторяя движения. Разрез, поворот, нажим – и вот уже у неё в руках тяжёлый кусок шкуры. Он повёл пальцем:

“Внутрь смолой, иначе сгниёт.”

Она кивнула и запомнила…

К вечеру они вышли к увалу – низкая гряда, снизу полая, как древняя нора. Здесь можно было устроить привал. Кирилл быстро поставил простой “колокол” из нитей – невидимая петля, что сработает на шаг и даст предупреждение лёгким щелчком по натянутой жиле, протянутой к его кисти. Лираэль, не дожидаясь команды, развела тихий, почти дымящийся костёр – научилась уже складывать ветки так, чтобы пламя не давало высокого языка, только жар. Он посмотрел – коротко кивнул. А перед тем как присесть, он вдруг протянул ей обратно короткое копьё.

– Оставь. Ночью держи рядом. Если “покров” пошевелится – бей не в центр. По краю. Как ножом по ткани.

– Я запомню. – Сказала она. И потёрла ладонью древко – там, где от удара “жгута” осталась полоска, будто колечко. Свой след. Своя доля дороги.

Эта ночь опустилась без лишних голосов. Где-то внизу, под каменной грядой, жили “пузырчатые” – хлюпало, как прикипающее тесто, и иногда слышался тихий хлопок, будто кто-то шлёпал ладонью по воде. Лираэль лежала на боку, глядя в тёмный зев между корнями, и думала о том, что сегодня впервые за всё время с момента падения она не просто выжила – она разделила путь. По-настоящему. Не ролью, не маской. Действием.

И там же, глубоко, осторожно, как огонёк, который лучше прикрыть ладонью, загорелось другое. Опасная, непривычная мысль:

“Если он поведёт меня дальше – я дойду. Если я дойду – Дом получит меня обратно. Но что Дом получит вместе со мной? И хочу ли я, чтобы Дом получил всё, что я увидела в нём сегодня?”

Она даже слегка вздрогнула от этой мысли, как будто обожглась об тлеющую спичку. Рано. Сначала – дорога. Утром ещё будет шаг по “стеклянным ходам”. Ещё будут “жгуты”… “камнелапы”… Ветер и это мрачное небо. Ещё будет он, молчаливый, равнодушный с виду, но дающий копьё и очередной одобрительный кивок.

На грани сна она услышала тихий, едва ощутимый щелчок в жиле – сработал “колокол”. Лираэль, не задумываясь, легонько коснулась копья. Из-под плёночного мха у гряды вылез тёмный волнистый “край” – это тот самый “покров” пытался накрыть их, как скатерть. Она ударила – не в центр, по краю, как он учил. Плёнка отпрянула, шипя и скукоживаясь, и, будто обиженная, сползла обратно.

– Годится. – Сказал во тьме тихий голос.

А она только улыбнулась. В темноту. Себе самой. Четвёртый день закончился там, где начиналась новая, по-другому тяжёлая дорога. Дорога, которую они теперь действительно делили.

……..

Путь назад к аванпосту, с которого она так легкомысленно сбежала, оказался совсем иным, чем дорога сюда. Лираэль ожидала, что Кирилл просто поведёт её по той самой территории, через которую она пролетала. Но он будто бы и не думал возвращаться точно тем же маршрутом. Хотя сразу стоило отметить тот факт, что он шёл уверенно, словно весь этот переломанный мир был для него открытой картой, где линии опасностей прочерчены невидимыми чернилами. Для Лираэль же всё выглядело одинаково чужим и тревожным. Скалы, покрытые мхом, то проваливались внутрь себя, то, наоборот, вырастали, как если бы камень продолжал расти… Деревья на поворотах этой своеобразной дороги меняли цвет листвы, а иногда – и сами ветви, из которых вдруг капала густая янтарная смола, пахнущая чем-то металлическим…

Практически сразу Лираэль заметила, что Кирилл выбирает не самые прямые тропы, а те, что будто “прикрыты” чем-то незримым. Иногда он резко сворачивал с едва заметной дорожки и уходил через заросли, где кусты стояли так густо, что её щёки и руки покрывались тонкими царапинами. Но вскоре становилось ясно – за этими зарослями открывалось пространство, будто специально подготовленное. Ровный склон, мягкая почва без корней, и главное – никакой вибрации в воздухе, никакой странной дрожи, указывающей на аномалию.

Когда к вечеру нужно было искать место для ночлега, Кирилл в очередной раз замер, внимательно к чему-то прислушиваясь. Лираэль впервые заметила странность. Он даже не смотрел в землю и не вслушивался в лес так, как это делали её сородичи-следопыты. Нет. Он будто ощупывал пространство впереди – не глазами, а внутренним слухом. Иногда делал два шага, останавливался, слегка наклонял голову, точно прислушивался к собственному сердцу – и только потом решал, где можно остаться. И именно там было безопасное место.

В этот раз для ночёвки он выбрал маленькую впадину между скалами, где ветви старых деревьев образовали шатёр. Там не