Экспансия на позавчера - Алексей Небоходов

Голосовые сенсоры зафиксировали его тембр, частоту колебаний, глубину звука, сравнили с профилем, созданным ранее. В анализаторе мелькнули данные о скрытых эмоциональных реакциях.

Лиана произнесла тот же ответ, выдержав паузу на долю секунды дольше. Её задержали. Офицер поднял взгляд, скользнул по её лицу пристальным, цепким взглядом, затем перевёл его на данные в интерфейсе.

– Проблемы? – спросила она ровно, но в голосе не было вызова, только контролируемый интерес.

– Нет.

Щелчок. Разрешение на вход появилось на голографическом дисплее.

Иван почувствовал, как Лиана незаметно выдохнула. Они прошли контроль. Но ощущение, что их не просто проверили, а отметили, зафиксировали и поставили на особый учёт, не исчезло. Теперь они находились внутри Орд-Нока.

Иван и Лиана прошли последние контрольно-пропускные ворота. Открылись массивные створки шлюза, и перед ними раскинулся Аквамос – главный город Орд-Нока.

Они стояли на широкой платформе, возвышавшейся над уровнем улиц. Отсюда город открывался перед ними во всей своей монументальной строгости. Первое, что бросалось в глаза, – идеальная геометрия. Ни одного неправильного угла, ни одной неровности, будто архитектура города была рассчитана не людьми, а алгоритмом, стремящимся к абсолютной симметрии.

Аквамос не просто напоминал Москву, он был её перекроенной версией, где всё случайное, хаотичное и несовершенное было вычищено до последней детали. Гигантские высотки давили своим масштабом, их чёткие линии уходили ввысь, а мощные устремлённые вверх шпили разрывали серое, небо.

В воздухе висела тихая монотонность, приглушённый ритм мегаполиса, но без случайных звуков, без спонтанных всплесков движения. Каждый звук был частью общей картины, подчинённым общей системе.

Проспекты, уходившие вглубь города, были широкими, как взлётные полосы, без единого лишнего поворота. Всё здесь двигалось по логике линейности, подчёркивая необходимость, функциональность, строгость. Внизу по идеально вычисленным траекториям двигались автономные транспортные капсулы, следуя заданным маршрутам без отклонений, без сбоев, без задержек.

Иван задержал взгляд на гладких фасадах зданий. Они были лишены стекла и не имели отражающих поверхностей, словно вся идея архитектуры заключалась не в том, чтобы интегрировать человека в пространство, а в том, чтобы навязать пространство человеку. Чистые плоскости, углы, металлизированные конструкции, вписанные в строгий ритм. Фасады высечены из единого монолита, в них не было ничего хрупкого, ничего, что могло бы изменить свою форму. Всё казалось неподвижным, нерушимым, неподвластным переменам.

Перед ними открывалась центральная площадь, где высился монументальный комплекс. Это был не просто памятник – это была идеология, выраженная в камне и металле. Сцены труда, изображённые в граните, показывали рабочих с инструментами, инженеров у станков, солдат с оружием, их взгляды были направлены вперёд, в жёсткую, но стабильную реальность. В центре возвышалась колоссальная фигура, её руки были раскинуты, словно охватывая весь Аквамос, подчёркивая, что город – это единый механизм, где каждый человек – часть конструкции.

Барельефы на стенах не просто изображали людей – они закрепляли их образы в коллективном сознании. Лица были строгими, выверенными, но в каждом была непоколебимая решимость. Их черты не выражали сомнений, эмоций, внутренней борьбы – только осознание долга, стремление к порядку, следование системе.

Иван невольно сжал пальцы.

Этот город был не просто средоточием зданий, дорог и людей – он воплощал в себе саму концепцию упорядоченности, выстроенной до совершенства. В каждой детали чувствовалась не случайность, а продуманность. Каждый элемент подчинялся общей идее, в которой не было места хаосу или свободе.

Это был манифест контроля, застывший в граните, металле и стекле, идеология, вылитая в форму урбанистического абсолютного порядка, где каждый объект существовал не ради красоты, а во имя функциональности и дисциплины.

Лиана медленно вдохнула, словно её сознание пыталось переварить увиденное, найти точку опоры среди этих чётких линий и безупречно выверенных пропорций.

Они вошли в Аквамос, и теперь этот мир навязывал им свой ритм, свои правила, свою структуру.

Когда они спустились с платформы, к ним уже двигалась фигура, выделяющаяся на фоне идеально выверенного ритма Аквамоса. Человек, уверенно шагавший им навстречу, казался частью системы, но что-то в его облике не вписывалось в общий фон.

Пожилой мужчина, выглядевший так, словно когда-то давно мог быть представителем элиты Земли, но с годами утратил и эту роль, и право на возвращение. Он носил серый костюм строгого кроя, не униформу, но и не повседневную одежду, а нечто среднее между этими категориями. Это был костюм человека, привыкшего к власти, но давно лишённого её в привычном понимании.

На лацкане его пиджака маленький значок – эмблема Сената Земли. Символ, который не имел никакого веса в этом мире, но продолжал оставаться частью его идентичности, воспоминанием о прошлом, которое невозможно стереть.

– Добро пожаловать в Аквамос.

Голос звучал мягко, но даже в этой мягкости чувствовалась власть. Не показная, не требующая подчёркивания, а та, что живёт в интонациях, во взгляде, в умении правильно расставлять паузы.

Клим подошёл ближе, изучая их взглядом. В его глазах не было подозрительности, но было то самое внимательное выражение, которое присуще людям, привыкшим оценивать других, мгновенно прикидывая их значимость и полезность.

– Меня зовут Клим Мюррей. Я буду вашим гидом и помощником в Орд-Ноке.

Лиана лишь слегка приподняла бровь.

– Вы не выглядите, как обычный представитель этого мира.

Клим усмехнулся, но его усмешка была наполнена чем-то, напоминающим усталость.

– Потому что я не всегда был частью Орд-Нока.

Он сделал приглашающий жест, предлагая им следовать за ним.

– Я когда-то был сенатором Земли. Моей специализацией была экспансия. Колониальная политика, контроль новых миров, а также их интеграция в систему.

Его голос не дрогнул, но Иван уловил в этих словах нечто большее, чем просто констатацию факта.

– Вы были сторонником колонизации? – уточнил он.

Клим не замедлил шага, словно он выбивался из чёткого расписания:

– Я создавал решения, которые определяли, какие миры должны быть заселены, какие – использованы, какие – изолированы.

Они шли по главному проспекту, и вокруг всё так же двигалось с идеальной точностью, будто даже случайность здесь была не предусмотрена.

– Что же изменилось? – спросила Лиана.

– Моё положение.

Он произнёс это без насмешки, но с той ноткой, которая делала слова особенно весомыми.

– Меня отправили на дипломатическую миссию, но это была не совсем миссия. Это был способ избавиться от неудобных людей.

Лиана слегка замедлила шаг.

– Вы были неудобны?

Клим на мгновение посмотрел на неё, а затем перевёл взгляд на город.

– Неудобны был не я, а экипаж, с которым я летел. Эти люди, оказались теми, кого колониальная администрация больше не хотела видеть в системе.

– И вас отправили в полёт без шанса на возвращение.

Клим кивнул.

– Официально наш корабль потерялся. Мы вошли