Чайная буря - Хафса Файзал

Это и был Калибур. Ее пистолет был хилией.

Лаит и не собирался свергать Овна. Ему не было дела ни до самого Овна, ни до его книги учета. Он просто отыграл свою роль, скармливая ей ложь, подбираясь все ближе к пистолету. Он трогал ее, обольщал, побуждал насытиться им, хотя она поклялась никогда больше так не делать.

Арти уставилась на две крошечные ранки у него на шее – символ своей нарушенной клятвы.

Все это закончится прямо сейчас.

Грудь Лаита все еще ходила ходуном, обнаженная и манящая, его распухшие губы взывали к ней. Он, видимо, уловил перемену в ее настроении, поскольку замер.

– Арти, что…

Она швырнула стража в стену, выбив из него дух. Она и забыла, до чего сильным может быть только что насытившийся вампир. Забыла, как остры ее когти.

Арти вдавила их в нежную кожу его шеи.

– Мне стоило бы прикончить тебя, – прошептала она. – Разорвать тебя на части. Превратить тебя в фарш за одну только мысль, что ты можешь отнять у меня Калибур.

В глаза Лаита отразилось понимание. Он знал, что все неизбежно к этому придет.

– Разве ты не поступила бы так же? – спросил он натянутым голосом.

Именно поэтому она и не могла его убить.

Арти использовала его ради собственной выгоды точно так же, как он использовал ее. Ни он, ни она не догадывались, что обоих накроет таким диким вожделением, которое свяжет их по рукам и ногам. Ни он, ни она не ожидали найти друг в друге достойную пару. Отражение – вот уж правда.

– Уходи, – мягко сказала Арти, – пока твоя кровь только у меня на зубах, а не на этих стенах. Увижу тебя еще раз – пощады не жди.

49

Арти

Арти проводила Лаита взглядом. Ей никогда не было свойственно горевать по чему-либо, но сейчас она скорбела – по «Дрейфу», по данной самой себе клятве. И какой-то частичкой души – по нему. Он использовал ее, унизил, почти ограбил – и все же.

И все же.

Он был клубком эмоций, которые Арти пока была не состоянии размотать. Она порадовалась, что избавилась от Лаита, и грустила, потому что его прогнала, и ей совсем не хотелось рассказывать Джину, что он оказался прав. Капитану Рогатой Стражи и впрямь нельзя было доверять, и вовсе не по той причине, о которой они думали.

Арти вышла из комнаты и в коридоре нос к носу столкнулась с Маттео. Теперь, когда ее голод был утолен, она воспринимала его иначе. По венам, бурля, бежала свежая кровь. Все казалось более ярким, насыщенным, не пропущенным сквозь темный фильтр. Маттео увидел ее и застыл.

– Нет, Арти, – прошептал он. – Скажи, что ты этого не сделала.

Он так редко называл ее по имени.

– Сделала, – произнес Маттео и подступил ближе. Его рука дернулась, словно он хотел дотронуться до Арти. – Ты насытилась. Насытилась им.

– Ты знал, кто я, – сказала Арти.

Пенн действительно поведал ему обо всем. В глазах Маттео стояла боль, словно он чувствовал себя поверженным, преданным. Ее поступок явно не мог оказать такого эффекта.

– Узнал несколько лет назад, – сказал он, хотя вряд был в курсе того, что она натворила. Он не подозревал, на что она способна. – Но даже если бы и не знал, догадаться о сущности хозяйки «Дрейфа» не так уж сложно.

– Моя сущность не имеет никакого отношения к «Дрейфу», – возразила Арти. Настенные рожки в коридоре мигнули и погасли, погрузив Маттео во тьму.

– Да неужели? Значит, можно считать совпадением, что ты потеряла пестуемое столько лет самообладание, как только лишилась «Дрейфа»?

– Откуда ты об этом узнал? – только и сумела прошептать Арти.

– Скажем так, мы родственные души, – мягко ответил ей Маттео. Он вздохнул, и из его плеч ушло напряжение. – Я наблюдателен, Арти. Я знал, что ты полувампир, но заметил, что, когда бы ни заходила речь о крови, ты реагировала не так, как реагирует большинство вампиров. Тебе было противно. Всякий раз, когда я предлагал тебе выпить, твое лицо выражало отвращение.

Родственные души. Из уст Лаита это прозвучало бессмысленно. Из уст Маттео – совсем иначе, Арти испытала облегчение. Словно какой-то ее фрагмент вернулся на место.

Правда ли это? Что ее самообладание привязано к «Дрейфу»? Или истощение запасов кокосового сока просто совпало с этой трагедией? Нет – она прикончила его остатки еще до того, как они отправились в Атерей, и ту задачу она выполнила вполне успешно.

Маттео был прав.

– Почему тебя это волнует? – спросила она, злясь, что эти слова прозвучали как мольба. Злясь, что кому-то не давала покоя рана, которой она позволила загноиться. – Ты же вампир. Разве ты не хочешь, чтобы я приняла свою суть?

– Принять и поддаться – это разные вещи, – ответил Маттео.

Его слова были как пощечина. Арти резко втянула воздух. Привалившись спиной к стене, она закрыла глаза.

– Я не могу, – вырвалось у нее сдавленным шепотом, глухо и удрученно. То было крушение надежды в чайной чашке, надежды крошечной, как кубик сахара, тяжелой, как гора.

– Хватит корить себя за отказ принять то, кем ты стала. Представь, какой внутри тебя хаос, дорогая. Хватит играть в их игры, все могло бы обернуться гораздо хуже.

Арти горько усмехнулась.

– Думаешь, я могу просто взять и все отпустить?

– Нет. Рану надо очистить, чтобы она смогла затянуться, но, милая моя, только представь, какие возможности откроются тебе, когда ты освободишься от этих оков.

Он говорил со знанием дела. Он провел жизнь, скрываясь за холстами, на лугу, выписанном его собственной кистью. Но когда он повернулся лицом к свету, Арти почудилось нечто сломленное, чудовищное. Она моргнула, и черты Маттео вновь стали прекрасными, словно его работы. Возможно, он был не так прост, как ей казалось?

Маттео прикоснулся к щеке Арти с такой нежностью, что у нее помутилось в глазах. Она не плакала много лет. Не собиралась плакать и сейчас. Веки закрылись сами собой, и она прильнула к его руке, от внимания Маттео внутри нее проснулся, сгустился внизу живота какой-то жар.

Это все Лаит, сказал ей разум, но то была ложь. Ощущалось все иначе. Ярче. Сильнее. Не затуманенное голодом.

– Прости, – прошептала Арти и открыла глаза. Она и сама не знала, за что приносит извинения, но чувствовала острую потребность это сделать.

– Знаменитая Арти Казимир просит прощения у знаменитого