Утопия-модерн. Облик грядущего - Герберт Уэллс

Когда проект Форда обнародовали, свои услуги предложили многочисленные искатели приключений и просто безумцы. Пришлось прикладывать немалые усилия, чтобы таким личностям не позволялось взойти на борт.

В деталях этой экспедиции все еще имеется обильный материал для книги, достойной великого писателя, но наш интерес связан не с Фордом и не с другими задействованными в проекте лицами. Нас привлекла идея, которая вспыхнула и угасла: идея призвать отказаться от войны, опираясь на человеческое здравомыслие. И нам интересны любые превратности этой идеи.

Первое, что следует отметить, это – широкий отклик. Выдающиеся люди, как в Америке, так и в Европе, сочли целесообразным проявлять сочувствие, даже если это казалось бесполезным. Президент Вильсон как будто был «за», но никакого практического участия в этом начинании не принимал. Претенциозные флюгеры потихоньку стали разворачиваться в эту сторону. В те годы проявилось всеобщее стремление создать мировой «PAX», но вскоре положение начало меняться, и флюгеры поменяли свое положение.

Почему они дрогнули? С самого начала по отношению к этому проекту существовал устойчивый и злобный антагонизм. Постепенно он набирал силу и энергию. Американская, а вслед за ней и европейская пресса принялась преувеличивать и искажать каждую слабость, каждую незначительную оплошность экспедиции либо эти слабости и оплошности попросту выдумывать. Набирала силу кампания насмешек, настолько искусная и настойчивая, что она легко удаляла из созвездия одну краснеющую знаменитость за другой и тем самым топила основное здравомыслие проекта в их вялых извинениях. Газетчики, которых Форд взял с собой, стряпали ложь и абсурдные истории о своем хозяине.

Теперь-то мы понимаем, что журналистов инструктировали на берегу недруги Форда. Исторические документы полностью это подтверждают.

По мере того как наши студенты распутывают нить за нитью эту давнюю скрытую историю, мы все яснее осознаем сбивчивое двоемыслие того времени. Экспортная торговля Соединенных Штатов процветала в условиях войны, как никогда раньше. Боеприпасы всех видов продавались воюющим сторонам по чрезвычайно завышенным ценам. Такие крупные банковские дома, как «Morgan and Co», способствовали финансовому подчинению Европы Америке через крупные долги за эти поставки. Американские финансисты и крупные бизнесмены не могли этого предвидеть. У них отсутствовала исключительная дальновидность. Но внезапно они оказались в очень выгодном положении и просто обязаны были им воспользоваться. И Форд в своей бесконечной бесхитростности, «вмешиваясь», как они говорили, «куда его не просят», намеревался разрушить благоприятное положение дел.

В этом начинании присутствовало достаточно правдоподобия, чтобы показаться опасным. Форда невозможно было игнорировать, поскольку он являлся более чем известной личностью. Он ни в коем случае не заслуживал презрения, поэтому его нужно было сделать презренным. Со всей серьезностью, достойной лучшего применения, пресса обрушилась на Форда. Одна из странных традиций американской прессы заключалась в том, что журналист не должен испытывать угрызений совести. Обычный репортер, являясь моральным извращенцем, искренне гордился своей деградацией. Никакие уловки, ложь и подвох не воспринимались слишком подлыми, если они могли дискредитировать Форда.

И цель была достигнута. Недоиспеченного гения покинули друзья, и он разочаровался в собственном проекте. Он стал подозревать союзников в предательстве и начал доверять врагам.

Мы должны принять сохраненные для нас доказательства, но, даже располагая ими, сложно поверить в некоторые особенности той кампании в американской прессе. В Атакаме хранится сотня папок с газетными вырезками, самые удивительные из которых воспроизведены в избранных «Исторических документах». Гости Форда – репортеры и писатели – отправляли по радио нелепые сообщения о спорах и драках между членами миссии, о том, что секретарша приковала его наручниками к кровати, и прочую подобную дребедень. О Форде говорили, что у него была возможность предотвратить отправку этих сообщений – ведь в настоящее время это был его корабль, но своего рода фанатизм в отношении свободного мнения (хотя на практике оно подразумевало под собой свободное распространение наглой лжи) удерживал его.

«Пусть они делают то, что в их силах, – сказал он, не теряя мужества. – Наша работа покажет сама себя».

Но вскоре он подхватил тяжелый грипп, и под неумелым медицинским наблюдением прибыл в Европу, опустошенный и усталый физически и морально, готовый поверить, что все мероприятие, по сути, представляло собой несусветную глупость. Его обильно осыпали насмешками. Не в силах сопротивляться, он уступал. И, в конце концов, он уступил окончательно. Он сдался.

«Наверное, мне лучше вернуться домой к маме», – сказал мистер Форд, будучи больным, прикованным к постели в Христиании, хотя вся Норвегия была взволнована; она готова была его приветствовать и поддержать.

Тем не менее, его движение продолжалось согласно приобретенной инерции. Делегацию с большим энтузиазмом приняли в Швеции, Швейцарии, Дании и Голландии, тех небольших суверенных государствах, которые так ловко сумели не вмешиваться в конфликт до самого его конца. Люди в этих странах, очевидно, очень стремились поверить в то, что такое вмешательство и в самом деле способно остановить войну. Если Форд был обескуражен, то некоторые из его коллег оказались более стойкими. Они провели большие публичные встречи в Швеции, Голландии и Швейцарии, и последствия их деятельности, безусловно, оказали обнадеживающее влияние на движение за мир в Германии и Великобритании. Им удалось поговорить с рядом государственных деятелей, и они вызвали настороженную враждебность у военных властей Германии и Великобритании, поскольку военачальники обеих сторон безошибочно расценили эту миссию, как нападение на боевой дух. В Стокгольме возникла так называемая Нейтральная конференция непрерывного посредничества – весьма ненадежная и вызывающая вопросы структура. В то время утверждалось, что это движение стремилось вовлечь Швецию в войну на стороне немцев.

Постепенно организация Форда утратила известность. На нее падали тени более активных движений в сторону переговоров. В частности, президент Вильсон начал делать широкие неопределенные жесты. Его переизбрали, как «человека, который удержал Соединенные Штаты от вступления в войну». В 1917 году он вывел свой народ из фазы лицемерного пацифизма и интенсивного вооружения в фазу настоящей войны. После этой кульминации мыльный пузырь «Корабля мира» лопнул окончательно. Последние участники проекта получили денежный расчет, а сам Форд уже готов был укрыться одеялом забвения. Но последствия оказались слишком далеко идущими.

Более пяти недель Генри Форд отказывался возглавлять, даже номинально, те силы, что привез в Европу. В Норвегии он не выходил из отеля, избегал встреч со своими более восторженно настроенными коллегами, принялся сокращать свои финансовые обязательства и, наконец, сбежал домой. Фактически выходило так, что он дезертировал. Отель в Христиании он попытался покинуть тайком, в пять часов утра. Кого-то успели предупредить буквально в последнюю минуту, те повскакивали с постели и попытались удержать Форда, отговорить его от поспешных действий, но тщетно. Еще до окончания проекта Форд полностью свернул финансирование тех людей, кто ради высокой цели оставил карьеру и ушел со своей должности. Теперь эти люди столкнулись с насмешками и ненавистью. Оставалось лишь найти обратный путь в свои прежние ниши или найти новые.

Так что же случилось с великой идеей Генри Форда? Что за странная смена устремлений обуяла мозг и сердце этого Борца за мир? И вот здесь любопытному историку следует порассуждать, ибо эти мозг и сердце вышли далеко за пределы самого пристального взгляда.

Прежде всего следует отметить, что пока «Корабль мира» пересекал Атлантику, в Вашингтоне происходило кое-что очень важное. Хозяева стремительно развивающейся американской военной промышленности обнаружили, что внутренний рынок для их продукции с превосходной платежеспособностью может быть дополнен огромными потребностями воюющих за океаном стран. Утверждалось, что Америка может держаться в стороне от войны, – и это хорошо – но ей следует быть к ней «готовой». Дескать, Соединенные Штаты должны, не воюя, усиленно вооружаться. Президент это предложение очень тщательно взвесил, как с учетом голосов на предстоящих выборах, так и мнения прессы. Немного поколебавшись, скорее, для укрепления собственного авторитета, он признал, что Америке следует «готовиться». Боеприпасы нужно собрать, войска – обучить. Развернулись флаги, – американский выглядел наиболее впечатляющим – зазвучали барабаны и трубы. Тихое прежде население вдруг взволновалось, и это волнение принялось расти.

А у Форда имелся мощнейший промышленный конгломерат,