Утопия-модерн. Облик грядущего - Герберт Уэллс

занимавшийся производством автомобилей и материалов для сельского хозяйства, но способный быстро переориентироваться на выпуск военной продукции. Это было его творение, его воплощение. Именно это существенно отличало его от любого парня, какого можно встретить на улице. Его семья и друзья, безусловно, с глубоким опасением наблюдали за тем, как он бросает свой бизнес ради мира во всем мире. Возможно, они еще до него самого поняли, что если он выйдет из этого движения «готовности», рядом тотчас же появятся другие крупные заводы, которые поначалу действительно будут производить продукцию для военных нужд, но когда война закончится, смогут превратиться в крупнейших производителей автомобилей и тому подобного. Во Франции этот переход от боеприпасов к автомобилям фактически был предусмотрен и осуществлен организацией «Ситроен». Следовательно, подобного рода перспектива не могла прошмыгнуть мимо Генри Форда.

Тем не менее, он поспешил заявить, что выступает категорически против «готовности», и даже пригрозил водрузить над своими производственными мощностями «международный флаг» вместо звездно-полосатого…

Совершенно очевидно, что в этом одном живом мозгу работали все основные силы того времени. И этот мозг живо и щедро откликнулся на новое стремление к миру во всем мире.

Во время отплытия из Нью-Йорка Луи Лохнер («Американский Дон Кихот, 1924») спросил Форда:

– Хотите что-нибудь сказать напоследок?

– Да. Скажите людям, пусть повсюду кричат о мире и военной готовности!

– А что если экспедиция провалится?

Форда этот вопрос нисколько не смутил:

– Провалится эта, организую другую.

– Говорят, вы неискренни.

– Мы говорим о мире, и я буду продолжать этот разговор до конца!

А потом пришла и другая мысль. К тому времени, когда в 1917 году Соединенные Штаты вступили в войну, «Корабль мира» уже воспринимался несмешной устаревшей шуткой, и неожиданно выяснилось, что огромные заводы Форда заранее подготовлены к производству боеприпасов.

Форд оказался образцом своего времени. Вот почему мы придаем ему такое важное значение в нашей истории. Обычный человек ХХ века не являлся ни пацифистом, ни разжигателем войны. Но при этом и тем, и другим он до некоторой степени, безусловно, был. Форд стал обычным человеком, который благодаря случайности и исключительной энергии добился чего-то большего.

Красная нить истории ХХ века – это, по сути, драма нерешительности, проявленной Фордом на борту «Корабля мира». Таким образом, это путешествие стало похожим на соло с жестяным свистком в качестве увертюры к сложному оркестру человеческих мотивов в великой борьбе за человеческое единство, которой еще только предстояло развернуться.

Глава 9

Как военная промышленность напрямую поддерживала военное напряжение

Настала пора рассказать, как гипертрофированные «оружейные фирмы» организовывали и поддерживали массовую бойню во время Великой войны. Важно понимать, почему вплоть до середины ХХ века в мире насильственной смертью умирало так много людей.

Эти «оружейные фирмы» стали результатом роста черной металлургии в промежутке между 1700 и 1850 годами. Скромная ремесленная деятельность за полтора века перевоплотилась в индустрию гигантских производственных возможностей. Промышленность покрыла мир сетью железных дорог и произвела железные, а затем стальные пароходы, которые вытеснили из морей деревянные парусные суда. И промышленники еще на ранних стадиях (все это подробно изложено в книге Люка Циммермана «Entwickelung und Geschichte von Kruppismus», 1913; «Исторические документы», 394 112) обратили свое внимание на роль оружия в мировой политике.

Орудия постоянно увеличивались в размерах, возрастала их дальнобойность. Линкоры списывались в пользу более крупных и сложных моделей. Промышленники нашли наиболее важное и поистине неисчерпаемое поле для извлечения прибыли. Правительства всего мира были застигнуты врасплох, и через некоторое время промышленники, используя общепринятые методы управления продажами, смогли навязать свои новинки этим древним институтам с их традициями непримиримого взаимного антагонизма. Очень скоро стало ясно, что великая система извлечения прибыли станет враждебно относиться к любому ослаблению патриотизма и лояльности, а промышленная отрасль сбыта либо купит напрямую, либо сможет контролировать большинство крупных газет того времени и проявлять бдительность в отношении того, чтобы в учебных заведениях не ослабевала пропаганда воинственности. Следуя установленным правилам и обычаям маркетинговой индустриализации и мало думая о каких-либо последствиях, кроме наращивания прибыли, руководители огромных концернов фактически создали своими собственными руками новую войну. Эта-то выращенная война и проявилась во всей красе в Великой кровавой бойне 1914–1918 годов и, в свою очередь, разродилась последними отчаянными и ужасными потрясениями в Польских войнах 1940 года и расцвела в последующие десятилетия.

Даже в самом начале, то есть в 1914–1918 годах, новые методы ведения боевых действий были чрезвычайно чужды человечеству. Это даже не соответствовало обычным боевым инстинктам человека. Чего желает больше всего разгневанный человек, так это поколотить обидчика, но никак не быть растерзанным снарядом, выпущенным с расстояния в десять миль, или отравиться газом, сидя в грязной яме. Вместо того, чтобы испить восторг битвы со своими сверстниками, мужчины испытали весь ужас землетрясения, губительного для всех без разбора. Хранящаяся в Атакаме военная литература, о которой мы уже упоминали, наполнена тщетным протестом против грязи, непристойности и механического пренебрежения человеческим достоинством, исходящих от новой тактики. Но сам по себе такой протест являлся неизбежно бесполезным, поскольку не приводил к четкому обвинению тех сил, что создавали, поддерживали и искажали войну. Ребенок безутешно рыдал, но никаких попыток понять, что же его так мучило, не предпринималось.

Сегодня нам кажется безумием, что частным лицам и компаниям разрешалось производить оружие и продавать его всем желающим. Но человеку XIX и ХХ века это представлялось самым естественным явлением в мире. Оно выросло логичным и необходимым образом, без каких-либо ограничений на обычные маркетинговые методы торговли в мирное время, от более широкого применения новых промышленных продуктов, ориентированных на войну. Даже после катастрофы Мировой войны, после яркой демонстрации ее тщетности, люди по-прежнему позволяли загонять себя, как овец, в казармы, позволяли обучать себя потреблять и потребляли новые линии убойных товаров, производимых и продаваемых активными торговцами оружием. Опасная масса военных материалов все накапливалась и накапливалась.

Сохранилось коротенькое псевдонаучное эссе бенгальского сатирика (профессор К. Чондра Сен, 1897–1942), переизданное в Индии и претендующее на исследование глупости у обладающих зачатками разума животных. Автор обеспокоился тем, с какой обреченностью основная человеческая масса наблюдала в этот период за подготовкой собственного уничтожения. Он рассматривал судьбу вымерших видов пингвинов – ХХ век стал эпохой истребления сотен биологических видов – и сделал вывод, что человечеству уготовано нечто подобное. Повествование начинается с того, как именно пингвинов убивали. Вот, мы можем видеть фотографии этих необычных существ на пляжах океанических островов. К ним подбирались охотники, а пингвины… просто наблюдали. И пока на протяженном пологом берегу продолжалась бойня, животные стояли неподвижно или нелепо ковыляли, хлопая короткими крыльями. Они казались заинтересованными в убийстве своих сородичей, но и сами не стремились ни к бегству, ни к сопротивлению (мы не можем отметить, что когда-либо проводились тщательные научные наблюдения за ментальностью пингвинов, возрождение экспериментальной психологии слишком запоздало, и теперь нам остается только гадать, что происходило в странных птичьих мозгах во время охотничьих рейдов. Остались свидетельства того, что эти удивительные существа обладали любопытством, добротой, сочувствием и юмором; и они были в высшей степени обучаемы. Они стояли довольно высоко на шкале птичьего интеллекта. И все же допустили собственное вымирание). Профессор Сен настаивал полусерьезно, полунасмешливо, что дело тут не столько в психологии, сколько в общей ущербности и неправильности. У пингвинов существовала способность создавать разные идеи, но не идею социального сохранения. Автор предположил, что то же самое справедливо и в отношении морских слонов, которых также очень быстро уничтожили (японский сумасшедший, страстно желавший «бессмертного имени», убил последнего морского слона, что называется, «для галочки»; в 1985 году Защитный патруль был отозван с морских коммуникаций из-за «восстания морских пиратов»). Взвесив хорошенько те или иные случаи, профессор Сен пришел к выводу, что пальму первенства за податливую социальную глупость следует вручить человеку.

В своей прекрасной пародии на методы социальных исследований профессор Сен приводит множество фотографий тех, кого он назвал «человеческими пингвинами» образца