Жрец со щитом – царь на щите - Эра Думер

– Да, наша царица божественных кровей.

– Я привыкла опираться на женскую интуицию. Так я веду дела, и веду их совершенно успешно, о чём свидетельствует мой статус. Вот и сейчас я угадала и про ваши проклятия, и про сложности. Вы братья?

– Названые.

– А выглядите как родные, словно Ромул и Рем. – Астарбел постучала перстнями о бокал.

– Мы не… – «Предо мной братоубийственная история». Я хлопнул по уху в попытке вытряхнуть из головы противный дятлов стук – Я бы никогда не убил бы его.

– Так ты мнишь себя Ромулом, – заметила Астарбел, и у меня всколыхнулось сердце. Она облизнула губы и сказала: – Постарайтесь не шалить во дворце. Я прощу вам пару украденных канделябров и рвотные массы на ковре. Но остальные, – её изумрудный взор прошёлся по Бодоштарту, потрошившему куропатку, изрядно пьяному Ханону и хохочущему Ганнибалу, – остальные всадят в вас нож, если почуют враждебность. И разбираться не станут.

Праздничный ветер переменился, и завоняло политическими играми. Астарбел начала нервничать и искать кого-то глазами. Она прошептала под себе под нос: «Где же носит эту гадину Селу?»

Чтобы разобраться в происходящем, стоило держаться проворного Ливия, который куда-то запропастился…

Но когда тот вернулся, снося слуг, я поднялся в нерешительности и тут же сел. Запыхавшись, Ливий подбежал к Магону, чей кубок наполняли вином, и крикнул:

– Не пей! Вино отравлено!

«Что за бред?»

Его предостережение встретили дружным хохотом. Ганнибал пошутил, что Ливий успел где-то перебрать. Одна лишь Астарбел напряглась – я увидел, как затвердели мышцы под белоснежной кожей.

Сенатор поднёс кубок к губам, но Ливий выбил его из рук, поразив всех невежественным поступком. Стражники моментально скрутили его, кубок покатился по траве, обагряя её обычным вином. Я метнулся к Ливию, не зная, с чего начать допрос, но тут Абидаастар призвал сенаторов к вниманию:

– Смотрите!

Присутствующие, как один, повернули головы к следующей картине: к лужице подобрался павлин и опустил к земле головку на тонкой шее.

– Павлин-пьяница, – вспомнил я.

Он напился, как-то странно пискнул и свалился замертво. Служанка выронила амфору с ядовитым напитком, и стражники освободили Ливия, чтобы схватить уже её. Начался переполох невиданных масштабов. Сенаторы побросали кубки и еду, отбежали от стола, будто все яства превратились в отраву. Они даже дышать боялись. В суматохе я подобрался к Ливию и спросил:

– Как ты это узнал?

– Подслушал разговор слуг клана Баалшамем.

Он исподлобья глядел на Астарбел, что преспокойно допивала своё вино. К нам подошёл Ганнибал – его прежде весёлый лик ожесточился:

– Ты спас мне жизнь, Луциан Корнелий Сильва.

– Хорошо, что я подоспел вовремя, – серьёзно ответил Ливий.

Они отошли, а я подсел к Астарбел и, не беспокоясь о собственном фамильярстве, спросил:

– Зачем ты это сделала?

– Сделала что?

– Я знаю, что твои слуги подсыпали яд в вино Ганнибала. Так у вас решаются дела в Карфагене?

Астарбел встала и вышла из-за стола. Я нагнал её, приставая с расспросами:

– Астарбел, почему ты играешь в эти грязные игры? Тебе недостаточно богатства? Ты же мудрая дева!

Астарбел остановилась. К ней подбежали служанки в белом. Они укрыли её плечи бежевым шерстяным плащом. Кутаясь, Астарбел сказала:

– Вечер утомил меня, Ливий Туций Дион. Я вынуждена откланяться. Отложим обсуждение цели вашего приезда на завтра. – Она даже не обернулась, когда говорила это.

Ливий подошёл ко мне и уставился ей вслед. Я подпёр бока, хмурясь. а он сокрушённо вздохнул, потирая переносицу. Мы этого не озвучили, но оба думали одну мысль: «В очередной раз простое задание обернулось лабиринтом Минотавра».

Ночь, карфагенский дворец, гостевая опочивальня

Я ворочался с боку на бок, но лишь мял простыни и пыхтел без сна. Ливию в честь его триумфа выделили роскошную спальню в крыле Ганнибала.

– Небось напился вином и спит как убитый, – поворчал я. – Завидую.

Отбросив одеяло, опустил ступни на лоскутный коврик и некоторое время смотрел на полную луну, висевшую в чёрном небе. Когда шум в голове поутих, накинул тунику и вышел из спальни. Я планировал отлить где-то в садике, потому как совершенно позабыл о местоположении клозета, но запетлял в дворцовых стенах и потерял даже свою спальню.

«Янус всевышний, да где ж эта дверь!» – молился я, заглядывая в чужие опочивальни.

Отвратительная ночь. Пошатываясь от усталости и бессонницы, я бродил вдоль изысканных барельефов и колоннад. Сдавшись в одном из сводчатых залов, стены которого украшали мечи, вонзённые в щиты, опёрся о колонну и склонился над кустарником. Сделав дело в декоративное растение, – уж простите, что не нашёл в ваших запутанных залах клозет! – собрался искать собственную спальню, но ночную тишину разорвал младенческий плач и грохот мебели.

В стальном спокойствии я снял со стены меч и побежал на звук. Он раздавался за одной из дверей, которую я распахнул с ноги. Две чёрные фигуры, склонившись над Астарбел, душили её подушкой. В колыбели надрывалось дитя. Астарбел изворачивалась и колотила ногами по перекладинам постели. Она снесла с прикроватной тумбы шкатулку, и содержимое рассыпалось передо мной.

Не теряясь, я набросился с мечом на врагов. Им я пронзил бок одного из нападавших, и он с хрипом рухнул на пол, потянув за собой покрывало. Второй же, ошеломлённый внезапным появлением, достал кинжал. Я парировал удар – лязгнул металл, мы потеряли оружие. Но я использовал массу: повалил противника на постель. В прорезях маски виднелись только чёрные глаза. Сжав его горло, согнул его буквой «с», прижав башкой к полу, а ногами – к постели.

Но поцелуй Бахуса навалился на меня – в очередной раз не вовремя, Орк побери!

– Вы – чёр-рные петухи! – едва ворочая языком, заявил я. – Я бы помочился на ваши лица, как на тот кустар-рник. – Я пьяно махнул рукой в сторону коридора. – Валите к Ор-рку! Или своим там… Танитам… Тинитамам…

Двое переглянулись. Один истекал кровью, но второй был во всеоружии. Он сбил меня с ног, поменявшись местами, и принялся душить. Я дал ему в живот под крик несчастного ребёнка и уронил на лопатки.

– Тиха! Не кукар-рекайте, дитятко спит, – строго заявил я, пошатываясь, и приставил к губам палец. – Раскукар-рекались, падлы пер-рнатые…

С новыми силами, которые мне придавала хмельная кровь, я подобрал тупой декоративный меч и кинулся с ним на противников. Но они сумели отбиться. Тот, кого не ранили, подхватил подельника, распахнул балконную дверь и спрыгнул. Спотыкаясь, я побежал к балюстраде, но разглядел лишь шевеление в кустах – двое уже сбежали.

– Ублюдки… и клювы у них дурацкие, и голос ранним утром, –