Пересмешник на рассвете. Книга 2 - Дмитрий Геннадьевич Колодан

Все мышцы Клары будто одеревенели. Она смотрела на Сесиль и на Этьена, на ужас, отразившийся на их лицах, но не находила сил повернуться. Сердце замерло, пропуская положенные удары, под грудиной затянулся ледяной узел. Клара так сильно сжала челюсти, что услышала, как заскрипели зубы, но даже это не могло заглушить монотонный голос за спиной:

– Порка – вот истинная основа! Та плодородная почва, на которой и взойдет Цветение…

– Да что тут, черт возьми, происходит?! – Срывающийся на визг голос Вильгельма разбил наваждение. Вдребезги, как кирпич, брошенный в витрину посудной лавки. Голос прозвучал как сигнал к действию: Клара метнулась в сторону за мгновение до того, как что-то длинное (ей показалось, что это змеиный хвост) ударило по мостовой, по тому самому месту, где она только что стояла. Раздался влажный шлепок, холодные брызги полетели во все стороны.

Клара развернулась и уставилась на извивающуюся на булыжниках оливково-зеленую плеть. Змеиный хвост? Щупальце? Но нет, куда больше это походило на толстый и гладкий стебель плюща, увенчанный розеткой мясистых листьев. Клара зажала рот ладонью. Стебель бился и корчился на мостовой, как червяк под палящим солнцем, а в самом центре розетки набухал огромный бутон. Закрытые чашелистики пульсировали, будто под ними копошилось какое-то существо.

Медленно, потому что ей не хотелось этого знать и видеть, Клара проследила взглядом за извивающимся стеблем до того места, откуда он появился. До выцветшей афиши на стене. Лиана вырастала прямо из бумаги, проделав в ней приличных размеров дыру с рваными краями. Именно из бумаги, а не из стены за ней, словно афиша была чем-то вроде окна, ведущего совсем в другое место. Сквозь дыру пытались пробиться и другие стебли, меньше и тоньше, но также увенчанные вздувшимися бутонами.

Впрочем, не этот растительный кошмар заставил желудок Клары сжаться. Там было кое-что еще… Мутная, выцветшая фигура Президента Республики двигалась. Он поднимал руки, крутил головой и разевал рот. И он говорил, хотя звук не совпадал с движением губ:

– Грядет эра Цветения! Грядет новый Расцвет! Все вместе в едином порыве мы должны… Славу нашего Отечества…

Черты Президента расплывались, как на фотографии, испорченной внезапным движением. Однако самым жутким было то, что он пытался выбраться из афиши. Бумага натянулась как полотно и вздувалась пузырями там, где Президент давил на нее ладонями, – того и гляди порвется. Впрочем, Президенту не хватило терпения, и он решил воспользоваться дырой, которую пробили лианы. Извернувшись, он просунул в нее руку с короткими толстыми пальцами и ухватился за стебель.

Вид этой руки, торчащей из стены, окончательно доконал Клару. У нее подкосились ноги. Она слышала за спиной голоса: Этьена, Вильгельма, Сесиль, – но что бы они ни кричали, слова утратили всякое значение. Она могла лишь стоять и смотреть.

…Она уже это видела. С ней это уже было. Она видела, как…

Президент выползал наружу, хватаясь за стебель как за канат. Он полз медленно, с заметным усилием, словно на той стороне его что-то держало – крепко, как болотная трясина. Но он не сдавался и не отступал, упрямый и неотвратимый. Страшный.

…Точно так же он полз… Где? Когда? Почему она так уверена, что с ней уже это было? И… Что-то еще… Там ведь был Флип? И плюшевая собака… Клякс?!

Кто-то сильно дернул ее за плечо, и Клара, не устояв на ногах, села на мостовую, ударившись копчиком. Перед ней возникло бледное перекошенное лицо Этьена. Сложно сказать, что именно привело ее в чувство: боль от удара или же ужас в глазах поэта. А может, хватило и того, что она отвернулась и не видела больше ползущего из стены Президента. Даже не пытаясь подняться, Клара на четвереньках поползла прочь, стремясь убраться как можно дальше от корчащихся на земле стеблей. Тонкий зеленый жгутик обвил ее запястье и затянулся тугой петлей, но Клара резко дернула и разорвала его пополам. Руки обрызгало темным липким соком, который, впрочем, мало походил на сок – скорее, на… Нет! Она даже думать об этом не хотела. Оборванная лиана некоторое время извивалась на мостовой, но быстро затихла. Зато на другом стебле, слепо шарившем по земле в паре шагов от Клары, распустился бутон, явив миру похожий на лилию бледный цветок с уродливыми толстыми лепестками. Цветок выдохнул облачко белой пыльцы, и воздух наполнил сладковатый трупный запах. Клару чуть не вывернуло наизнанку. Борясь со спазмами, она проползла еще пару шагов, когда в нее вцепилась новая лиана, обвившись вокруг голени. Клара задергала ногой, но этот стебель оказался куда крепче и с каждым рывком только сильнее затягивал петлю.

– Что есть Порка? – вещал Президент Республики, и Кларе казалось, будто он выкрикивает свой бред ей прямо в уши. Будто он уже догнал ее, склонился над ней и дышит ей в затылок. Ей мерещился запах мертвечины у него изо рта. – Порка есть тот единый порыв, когда мы, отринув собственные шкурные интересы, движемся навстречу грядущему Цветению!

Выстрел прозвучал коротко и резко, словно сломалась пополам сухая ветка. И тут же следом раздался еще один. Клара вскинула голову и увидела Вильгельма. Художник стоял, широко расставив ноги и держа револьвер в вытянутых руках – в этой позе было что-то неправильно героическое, плохо сочетающееся с невысокой плотной фигурой и испуганным выражением лица. Почему-то сейчас он выглядел как актер, неумело играющий чужую роль. И тем не менее выстрел был сделан, два выстрела – и Клара почувствовала, как ослабла хватка лианы, словно лопнула туго натянутая струна. Она задергала ногой, освобождаясь от пут, и только после этого обернулась.

Президент Республики успел выбраться из афиши, но не сделал и пары шагов, прежде чем его настигли пули Вильгельма. И неважно, какой природы была эта тварь и из какой преисподней она явилась, против выстрелов в упор она оказалась бессильна. К счастью, Клара не увидела смазанного лица Президента: тот упал на живот, – но ей вполне хватило большого темного пятна, расползающегося по его широкой спине.

Некоторое время Клара смотрела на неподвижное тело, хотя и с первого взгляда поняла, что Президент мертв. Стебли лиан еще продолжали трепыхаться, но в конце концов и они замерли один за другим. Лепестки на успевших распуститься цветах съежились и поникли. Видимо, растения были напрямую связаны с мертвецом, но о природе этой связи думать не хотелось.

Сесиль громко всхлипнула, и этот звук, такой простой, такой настоящий, будто бы вернул