Лихо. Игла из серебра - Яна Лехчина

– Ещё чего! – Указал на останки. – Покойные башильеры бдят за тобой, брат Лазар. Не оскверняй варварской речью их бедные сгнившие уши.

Лазар скорчил рожу.

По крайней мере, выходило, что Эйлуд действительно не благоговел перед Дланями и их служителями так, как показалось сразу после его освобождения из рабства.

Лазар вздохнул. И как смог, продолжил рассказывать об Утопленичьем озере и осквернённом соборе Тержвице, по слухам, возвышавшемся над ним, точно огромная сторожевая башня. Перевёл на иофатский старую легенду: мол, порой колокол на Тержвице звонит, и тогда утопленники поднимаются со дна и плывут в собор на ночные бдения. В остальное же время они влачат на дне свою мертвецкую не-жизнь: трубы их затонувших домов клубятся илом, и луна светит сквозь толщу воды, согревая их, как греет людей солнце.

– Конечно, – подытожил Лазар, – это неправда. Но я думаю, на дне правда лежат тысячи костей, которые поели рыбы.

– Объели, – эхом исправил Эйлуд.

Казалось, его действительно впечатлила эта история. Он повернулся к Лазару и спросил с трепетом восторженного мальчишки:

– Значит, какой-то сильный колдун может прийти на озеро и поднять со дна всех утопленников?

Лазар задумался.

– Пожалуй, может. – Усмехнулся. – Но тогда всем местным манитам станет невесело.

Эйлуду явно не было дела до живших на севере манитов.

– А ты встречал таких колдунов? – спросил он жадно.

«Одного так точно – и у меня на лице написано, как закончилась наша последняя встреча». Конечно, Лазар этого не сказал – безопасно ли утверждать такое? Да, он спас Эйлуда, но мало ли, что придёт тому в голову через несколько лет.

– Я только слышал о них, – отозвался Лазар. Отвернулся и снова изучающе поглядел на стену, будто мог увидеть там очертания Йовара или Нимхе. – Один из них живёт в чёрном лесу и превращается в медведя.

Огни в фонарях слегка подрагивали. Тени трепетали, как листья на ветру.

– И-и?.. – протянул Эйлуд, ожидая конца истории. – «Превращается в медведя» – и что дальше?

Мысленно Лазар был уже не в крипте, а – снова – где-то в подземельях Нимхе, и пахло в них так же, как и здесь: плесенью, сырым камнем и затхлой пустотой. И не было ни Эйлуда, ни плит за решётками, укрывающих могилы монахов, – ни заморских приключений, ни чумы, ни войны, ни пустынь, ни допросов, ни грохота шагающих армий, ни удушливых переполненных лекарен, ни шумных базаров и восточных дворцов, – только бесплотные призраки учеников Нимхе, лохматые пауки и едва зажившие раны.

– И если я когда-нибудь вернусь домой, – сказал Лазар серьёзно, – то я его убью.

* * *

Лодка покачивалась на волнах.

Сколько Лазару пришлось повидать лодок, кораблей и волн, чтобы добраться сюда, – этой тихой ночью, когда в небе над озером висел тонкий-тонкий, едва родившийся, острый серп луны. Он видел во тьме зловещую громадину Тержвице: в нижних окнах – тусклый свет.

Лазар не знал, сколько прихвостней Кажимера и Авро оставили на озере. Должны были оставить хоть сколько-то, хотя бы пару человек, но Лазар не сомневался: самых дорогих и любимых учеников они забрали с собой. Выглядело, будто ему буквально сказали, – ступай и делай; мы тебя не побеспокоим.

Он не знал, что задумал Авро, однако Кажимера явно не позволит ему уйти. Если она не застанет его прямо здесь, на месте преступления, то отправится в погоню – может, ещё натравит на него Грацека с учениками. Почему бы и нет? Преследуя свою выгоду, хозяйка запустила волка в овчарню – но, когда тот порезвится, неминуемо напомнит, кто здесь главный.

Конечно, ему не хотелось отдаваться на милость Драга Ложи. Лазар смотрел на чёрную воду и размышлял: что ж… По крайней мере, он ещё поборется. Может, Кажимера ждёт, что он безропотно примет её правосудие, – но даже такой пропащий человек, как он, охотнее доберётся до берегов Хал-Азара или Иофата, чем погибнет под пытками.

Как будет, так будет. Прета адерер эт. В любом случае, сначала у Лазара – дело, и он давно решил: нет цены, которую он не согласился бы за него заплатить.

Поддельное чёрное железо – в поясной сумке, чтобы не мешалось. Рукава закатаны. Пальцы простёрлись над водой, и озеро вокруг лодки медленно забурлило, выбрасывая пузыри и пену.

Лазар не торопился. Он не так часто мог побыть наедине со своим колдовством, а особенно – с колдовством такой силы, поэтому сосредотачивался на всех ощущениях. Он чувствовал, как ночной ветер обдувал кожу, и слышал, как, едва не касаясь воды крылом, над озером прокричала чайка – простая птица или соглядатай Кажимеры?.. Впрочем, неважно. Краешком колдовского сознания следил, как вдоль берега рыскало его чудовище, – пусть оно, послушное, плывёт к собору.

Как это было в первый раз? Тогда, на погосте у Чернолесья? Он, ещё звавшийся Чеславом, незаметно для себя измазался в земле и стоял над могилами, серьёзный и собранный, но при этом полный мальчишеского задора. Ночь была холодная, полнолунная. Над погостом, словно кривые зубы, высились неровные рядки старых столбов с крышами-голбецами. Никогда больше Чеслав не ощущал себя таким молодым, лихим и здоровым. Когда из могилы поднялся первый мертвец, тощий и серый, с жидкими прядками волос на частично обглоданном черепе, – видимо, не так давно схоронили, – и когда за ним из-под сырой почвы потянулись остальные, Чеславу показалось, что ему, юному чародею, принадлежит весь мир. Что он – ровня всем матёрым северным колдунам, которых так боялись в родной деревне, и что у него впереди невероятное будущее. Дескать, конечно, он и дальше будет заклинать смерть, но лишь для того, чтобы преуспеть в учении – и жить-жить-жить так, как только мог кто-то молодой и талантливый, только начавший познавать то загадочное, прекрасное и таинственное, что скрывало в себе сущее. И Чеслав верил, что всё вокруг – скрип мертвяцких костей, лунный свет, запах чернозёма, – совсем не о смерти и страхе, а о природе и силе, и он добьётся во всём этом таких успехов, каких ещё не добивался никто.

Смешно.

Надо было сидеть за книжками, дурак, подумал Лазар. Надо было дождаться, когда закончится данная Йовару клятва, и поскорее убираться из Чернолесья. Может, в тот же Хал-Азар, – но какая другая тогда бы сложилась жизнь.

Костлявые пальцы зацепились за борт лодки. Первый из утопленников подтянул себя на руках – и он оказался совсем не похож на тех мертвецов, что разлагались в земле. Может, на нём ещё лежало проклятие безымянного чародея, превратившего это место в озеро, а может, таких свойств была здешняя