Лихо. Игла из серебра - Яна Лехчина

Йовар скучающе покивал.

– Здорово, – оценил он. – Долго речь готовил?

Лазар так и смотрел на него – с ледяной полуулыбкой.

– Ну, времени у меня было предостаточно.

– Да уж. Точно. – Йовар хохотнул. – И это печально. Что ни говори, я свою жизнь прожил, как хотел. Какому-то старому недоумку кучу лет месть не вынашивал. И я уж, знаешь, этой жизнью наслаждался – а не ходил, как ты, в монашеском платье да с этакой рожей, ногу за собой подволакивая. – Доверительно шепнул: – Тебя от двери было слышно.

От ярости перед глазами побелело. Лазар почувствовал, как у него на выдохе, по-звериному, расширились ноздри, – но всё же он давно научился владеть собой.

– Грязно играешь, – заметил Лазар вкрадчиво. – Ну, будь по-твоему. – Улыбнулся. – Как поживает Юрген? Хотя, даю руку на отсечение, ты давненько его не видел.

У Йовара башильерского прошлого не было, поэтому читать по его лицу оказалось проще. Сначала он удивлённо вскинул брови, потом побледнел, покраснел, и из его груди поднялся то ли рык, то ли очередная неразличимая ругань.

Лазар встал.

– Конечно, разговаривать с тобой – приятного мало. Может, и начинать не стоило. – Покачал головой. – Но как бы ты ни язвил, не забывай: из нас двоих это ты меня боялся. Это ты так трясся за своё будущее, что решил расправиться над парнем, в котором почуял угрозу. – Добавил тихо и ласково: – Глумись сколько хочешь, Йовар, но мы-то с тобой понимаем: всё, что происходит сейчас, – именно то, чего ты отчаянно желал не допустить.

Йовар полоснул по нему злым взглядом.

– Что с Юргеном?

Лазар прислушался: из-за узкого витражного окна – странный звук.

– Что с Юргеном? – рявкнул Йовар. Он постарался приблизиться, громыхнул цепями. Брызнул слюной: – Что ты с ним сделал?

Лазар махнул пальцем – подожди, мол; сосредоточился на колдовских ощущениях.

– Да я тебя… – Йовар задохнулся. – Ты свою шкуру отсюда не унесёшь. Ты даже не представляешь, что над тобой учинят!..

– Да ну? – удивился Лазар. – Я – и не представляю?

Он повернулся к дверям – и как раз вовремя: те отворились, и в собор ввалился крепкий темноволосый парень. За ним, передвигая взбухшие ноги, бодро следовали утопленники.

– Ах, мать вашу!.. – Парень хлестанул утопленников огнём. Первый успел увернуться, а второй вспыхнул, как свечка, но в проёме уже появились следующие умертвия. – Йовар!

Парень отыскал их взглядом. Удивлённо вытаращился на Лазара, но ничего не спросил. Выпалил:

– Там – хрень какая-то! – Оттолкнул второго утопленника потоком воздуха. – Всё озеро – в оживших утопцах.

– Неужели? – мягко переспросил Лазар.

Посмотрел на Йовара.

– Где остальные ученики?

Йовар хотел было что-то ответить – и явно не Лазару, а парню, но тот, отбившись от мертвецов, развернулся и крикнул:

– Монах, а ты чё вообще здесь забыл?!

Удивительно, как одно облачение черноризца – даже без железа, – сегодня убеждало, что он не колдун. Всегда бы так.

Лазар сделал жест, и утопленники замерли.

– Должно быть, ты Якоб, – предположил он миролюбиво. – Ну, будем знакомы.

Якоб ошалело на него уставился. Перевёл взгляд с него на Йовара и обратно, потом – на мертвецов. Первый – тот, что загорелся, – пронёсся мимо дверей и плюхнулся в озеро со звучным плеском. Второй – отброшенный, – неловко поднялся и хрустнул переломанной шеей. Третий и четвёртый толкались в дверях.

– Поди прочь! – заревел Йовар. – Чего стоишь?

– Ты же монах на службе Кажимеры. – Якоб остолбенел. – Или Авро, не знаю… Ты же возишь Ольжану.

– Человек многих талантов. – Лазар посерьёзнел. – Слушай, Якоб. Выбор у тебя небольшой. Ты либо возвращаешься к себе и сидишь там, пока всё не закончится, – либо нам придётся драться. И уверяю тебя: ты не выиграешь.

Якоб разинул рот, как выброшенная на берег рыба.

Он только двинулся вперёд, однако сделать ничего не успел. Лазар сгрёб воздух ладонью, и в соборе засвистел ветер – подбросил Якоба и ударил о стену. Ощутимо, но не смертельно: Якоб был в сознании, когда его, обездвиженного, связанного колдовством, потянули к выходу утопленники.

Лазар прикрыл веки. Отдышался. Что ж, он тоже не железный – и, если он поднял умертвия или играючи подкинул неплохого колдуна, это не значило, что ему легко.

– Что, – проскрежетал Йовар, – убийства на моих глазах не будет?

Старый ты прохвост, скривился Лазар. Неужели Йовар решил: если что-то скажет, то Лазар точно этого не сделает – лишь бы случайно не сплясать под его дудку?

– А думаешь, славно бы закольцевалась история? – осведомился он сухо. – Это, конечно, не Чедомилу на глазах Нимхе зажевать, как кадку мёда.

– Ну, вы-то с Нимхе, видать, вообще были друзья. – Йовар легонько подвигался из стороны в сторону, и цепи опять загромыхали. – А не ты ли её убил?

– Я ли.

– А что так? – Йовар скорчил удивлённое лицо. – И это – твоя благодарность? Что, не так она тебя по кускам собрала? Забыла кое-что на бережку-то, а? Какую-то мелкую часть, без которой тебе особенно худо жилось эти годы?

Лазар мазнул по нему скучающим взглядом.

Надо заканчивать, подумал он. Всё-таки ещё хотелось сохранить силы для встречи с Драга Ложей.

– К слову. – Лазар помедлил. – Юрген жив. И здоров, если всё ещё там, где я его оставил. Хотел обсудить тебя с ним, но не вышло, – да уже и не выйдет.

Издевательская гримаса слетела с Йовара, и прежде, чем лицо снова стало угрюмо-невозмутимым, Лазар увидел эту проскользнувшую тень облегчения.

– Надо же, – фыркнул Йовар, притворяясь, что это совсем его не задело. – Какое милосердие.

Лазар повёл рукой. Двери опять распахнулись, но на этот раз показались не утопленники: в собор ловко и проворно, будто и не было ростом с двух взрослых мужчин, забралось чудовище.

Повело мордой, вынюхивая добычу. Поскрежетало когтями по плитам. Вода капала с всклокоченной шерсти, и чудовище отряхнулось, как собака, – всем туловищем.

– А-а, – протянул Йовар неодобрительно. – И вот это – твоя тварюшка, которая навела столько шума?

Как бы он ни старался храбриться, сам Лазар признал: не было дня, когда собственное создание показалось бы ему таким угрожающим. Медленно, точно горбясь, оно подбрело к Лазару и уткнулось мордой ему в ладонь, – и даже в шаге или простом ласковом движении угадывалась жуткая, страшная сила.

Хребет был изогнут. Единственный глаз пылал, как жёлтое колдовское солнце. Губа приподнялась, обнажая гнутый клык, – и чудовище тут же провело по нему длинным шершавым языком.

– По мою душу, поди? – спросил Йовар.

Лазар помолчал. Погладил пальцем по морде чудовища – под пустой глазницей, там, где запеклась старая чёрная кровь.

– Я хотел смуты, – сказал он безучастно. – И чтобы ты оказался