Лихо. Игла из серебра - Яна Лехчина

вода, но на мертвеце сохранилось довольно плоти. Живот его был взбухшим, а суставы двигались гладко, точно смазанные, – скорее, это из-за колдовства Лазара, однако на суставах всё равно удалось рассмотреть остатки сухожилий и связок. Лицо, конечно, изменилось страшно – ничего человеческого; но и не голый череп. Нижняя челюсть сидела плотно, хотя и криво, а ошмётки кожи на щеках раздувались, как брыли. В скуловую кость врос бугристый водный мох.

– Ну, – сказал Лазар строго. – Ты куда полез?

Мертвец выпустил борт и соскользнул обратно в воду.

Другие утопленники потянулись со дна и закружили вокруг лодки, как косяк рыб. Все – не просто кости. На некоторых остались клочки облепленных водорослями лохмотий, и многие забрали с собой причудливые украшения – не только вросшие мхи, но и ил, прилипшие к телу ракушки и ряску.

Мужчин от женщин теперь отличить было трудно, однако Лазар и не старался. Повёл рукой, направляя утопленников прочь – в дома и к собору. Пусть проверят, есть ли кто, и задержат их – а также будут наготове, если явится Драга Ложа.

– Убивать не надо, – сказал он. Глянул в разинутый рот ближайшего из утопленников: зубы крепкие, острые. – Не царапаться и не кусаться. – (Не хватало ещё, чтобы кто-то потом умер от таких грязных ран – одной смерти ему будет достаточно).

Лодка заскользила к собору. Утопленники шарахнулись от неё, замельтешили в воде… По крайней мере, поблизости наверняка оставались ученики Йовара, и Лазар не сомневался, что мертвецы их найдут, – отвлекаться самому не хотелось.

Борт стукнулся о крыльцо. Лазар не взял с собой трости – выбрался так; на мгновение замер перед соборными дверями. Обернулся: полчища жемчужно-серых мертвецов кружили в воде, выныривали и, цепляясь друг за друга, поднимались на крыльца окрестных домов.

Ты столько ждал этого, сказал себе Лазар. Зачем тянешь ещё?.. – и толкнул двери.

Над залом плыли, подрагивая, блёклые шарики колдовского огня. Пискнув, шмыгнуло в угол заметившее его носатое существо – должно быть, одна из тех шишимор, которые, по рассказам, наворожил для Йовара Хранко.

В соборе – всё те же потрескавшиеся фрески. Тот же высокий свод с щелями в крыше, сквозь которые поблескивала юная луна. Но теперь часть зала отсекала непроницаемая тенисто-синяя завеса. Лазар подошёл к ней, – шаги раздались гулом, – резко её отдёрнул.

Стоило ли всё, чем он пожертвовал, – этого? Лазар не знал точно. Но едва ли в его жизни было зрелище одновременно приятнее и мерзостнее. От потолка тянулись тяжёлые железные цепи, и, подвешенный на них, дремал Йовар – и не тот Йовар из кошмаров, преследующих Лазара последние пятнадцать лет.

Он постарел и обрюзг. Местами даже начал седеть, и теперь его лицо прорезали глубокие морщины, а под глазами собрались синюшные мешки. Борода у него была нечёсанная, неухоженная, с застрявшими кусочками пищи. Рубаха – засаленная, с тёмными следами. Но это были пустяки, и гораздо больше Лазара поразило, каким Йовар показался маленьким, – нет-нет, он всё ещё выглядел выше и шире, чем любой случайный мужчина, однако… Лазар запомнил его другим. Теперь Йовар словно ссохся, скрючившись в обжигающих его кандалах, – а жгло, видимо, невероятно. Рукава были закатаны по локоть, и Лазар видел, что предплечья Йовара теперь напоминали обугленное дерево, внутри которого перекатывалась кровяная чернота.

Это так похоже на Нимхе, подумал Лазар, – и в его голове это прозвучало почти восхищённо.

Ещё две шишиморы убежали с писком.

Йовар приоткрыл глаза.

– Ты кто? – рявкнул он хрипло. Или – попытался рявкнуть, потому что и голос его Лазар запомнил другим. Не чета нынешнему, надсадному.

Лазар не ответил – продолжил его разглядывать.

Йовар шумно и свирепо выдохнул.

– Ну, кто такой? – выплюнул он. – Рукопоклонник? – Чуть выпрямил полусогнутые колени, двинул головой. – Тебя чё ко мне прислали, покаяния выслушивать?

Лазар провёл пальцами по тенистой завесе, и та расползлась в воздухе на синеватые тлеющие хлопья. Потом зачаровал стоящий рядом кусок полена, превращённый учениками Йовара в фонтан с водой, – и пододвинул носком получившуюся скамью. Сел напротив.

То, что присланный рукопоклонник начал колдовать, Йовара озадачило. Но он не придумал ничего лучше, чем изрыгнуть:

– Ты какого хр-ре…

– Что, – спросил Лазар, – не узнаёшь меня, старик?

Может, он привык к цепям – однако не к подобному обращению. Йовар твёрдо встал на ступни, сощурился.

Надо же, поразился Лазар. «Он и вправду меня не узнал».

– Перебираешь всех, кого когда-либо обидел? – Лазар щёлкнул пальцами, и лунный свет над ними собрался в яркие мерцающие комья. – Зрение подводит, да, Йовар? Уже и свою работу не признаёшь.

Йовар оглядел его, но Лазар не увидел в его глазах никакого определённого чувства. Тогда он устроился поудобнее, выпрямил хромую ногу и заметил:

– Давно было любопытно, о чём ты думал. Неужели ты действительно не подозревал, что за всем этим, – (прочертил круг пальцем), – действительно стоял я? – Подался вперёд. – Особенно учитывая, что Юрген только об этом и болтал.

И тогда – о, тогда во взгляде Йовара что-то мелькнуло: не то удивление, не то страх. Однако Лазар и не надеялся, что Йовар его испугается, – может, поэтому и упомянул Юргена, чтобы задеть за живое.

– Что молчишь? Голос пропал или язык проглотил? – Лазар хмыкнул. – Удивлён, что этот-то язык тебе за столько лет никто не вырвал. Желающих наверняка немало – а выходит, тех, кто мог бы это сделать, не нашлось.

Йовар откашлялся.

– Выходит, не нашлось. – Сощурился ещё сильнее. – Помнится, у тебя должно не хватать руки.

Лазар проследил за его взглядом. Сжал и расслабил пришитый кулак.

– Удивительная история, – прошипел он змеино, – правда?

– Ну. – Йовар задумался. – Нимхе?

– Рука – не она. Остальное – конечно… Кто ещё. – Лазар склонил голову вбок. – Ты что, правда не думал, что так могло произойти?

Йовар скривился.

– Думал, не думал… Какая разница. – Зыркнул из-под бровей. – Чё те надо-то сейчас? Вон, даже рука имеется. Ну так и иди подобру-поздорову.

Лазар криво ухмыльнулся.

– Веселишься? – спросил он мягко. – Так веселись. Знай: я не ожидал от тебя ничего, кроме зубоскальства, но я хочу, чтобы под конец ты понял одно, самое важное. С тех пор, как ты, несчастный, глупый, старый недоумок, решил, что имеешь право расправиться надо мной, я понял, что убью тебя. Но раз любой смерти для тебя недостаточно, ты должен был потерять всё, чем дорожил. И поэтому сейчас ты один – без двора и учеников. – Лазар выпрямился. – Я не смог отравить твою жизнь, как хотел, но отравил твои последние месяцы – и память о тебе. Потому что сейчас ты тот, кем тебя запомнят: немощный разбойник, в