Журавли летят на запад - Анна Рябинина

– Ничего себе, – сдержанно отзывается У Вэй и задумчиво опускает взгляд. Неужели его правда расстроили эти слова?

– Ага, – кивает Чжоу Хань. – Так что, думаю, он бы и не согласился вернуться.

Больше У Вэй эту тему не поднимает, хотя Ван Сун видит, что он о чем-то очень сосредоточенно размышляет. Может быть, решает, готов ли он добираться ради кого-то во Францию? А он вообще может покидать Поднебесную?

Когда они расходятся спать, Ван Сун на пару мгновений замирает у двери в комнату У Вэя – тот выторговал себе единоличную, а Сунь Аня и Чжоу Ханя отправил ютиться к Ли Сяолуну, вот ведь! Дракон с дороги, а ведет себя, как император.

Она все думает, стоит ли постучаться, выслушать, спросить, что У Вэй чувствует, но не уверена, что тот захочет поделиться. В конце концов, откровение на него находило как ураган – внезапно, не убережешься, если налетит, а если будешь молить о дожде в засуху, то и не откликнется.

В итоге она проходит мимо и задувает свечу, успев заметить в гаснущих отблесках то, как фигура У Вэя снимается, подобно обрывку бумаги, а халат падает на пол.

В ту ночь ей не спится, ветер стучит под стенам, а наутро Ван Сун просыпается с болящей головой, будто ее долго-долго били ею о землю.

У Вэй сидит у нее на подоконнике в новом ханьфу и внимательно рассматривает ее лицо.

– Интересно? – сварливо интересуется она.

– Очень. Хочешь замечательную новость?

– Не уверена.

У Вэй слезает с окна и подходит ближе к ней.

– Поздно, она уже появилась. Мальчики решили сами сходить к храму, не дождавшись нас.

Сердце говорит Ван Сун: вот идиоты, мозг возражает, что не могли они просто туда пойти, это наверняка виноват сам У Вэй, – а рука ничего не говорит, а просто поднимается, и Ван Сун наконец-то отвешивает У Вэю пощечину.

Тот отпрыгивает от нее, явно не менее нее удивленный таким поворотом дел.

– Ты чего? – он хватается за щеку и выдыхает.

– Как ты мог! Ты знал, я клянусь, ты знал, что они туда пойдут! – кричит Ван Сун, поражаясь ярости, которая прямо сейчас волнами вздымается в ее душе. В ней все: тревога последних недель, пережитый ею страх, тоска по Хуа Бай, боль за покалеченные жизни девушек, злость на то, как сильно и бесповоротно У Вэй и Жильбер умудрились сломать все. – Это же так опасно, мало ли что с ними там случится! Особенно если дух Ли Бэй не упокоился!

– Я не мог знать.

– Ну конечно.

– Я не понимаю человеческие эмоции и не способен их испытывать.

– А для этого не нужно ничего понимать! Куда ты ходил вчера вечером? Я ведь тебя видела! Видела, как ты… – она хмурится, – обратился в змею? Это была змея? Ты и так теперь научился?

– Я…

– Что?

– Я не мог напрямую их заставить.

– Но ты догадывался? – она подходит ближе к нему и проводит рукой по щеке, которую она ударила – та чуть покраснела, подчеркивая вязь чешуек, которая за прошедшую ночь стала глубже и ярче.

– Их же воспитывал Жильбер, они не могли не попробовать узнать, что случилось. Не забывай, он считают тебя обычной слабой девушкой.

– А для чего мне быть сильной? Чтобы посмотреть на развалины храма?

У Вэй тяжело вздыхает.

– Ты же понимаешь, что в таких случаях люди хотят оградить других от каких-то печальных событий.

– А еще ты показался им в облике змеи.

– И это тоже.

– Как ты мог, – шипит Ван Сун, а потом резко разворачивается и бежит к выходу из дома – по коридору, по внутреннему дворику, на порог, туда, где они вчера стояли вместе с У Вэем под дождем, пролетает мимо Ли Сяолуна, через сад, по дороге, расквашенной вчерашним дождем, вдоль заброшенных домов из почерневшего от сырости дерева, к храму – маленькому, покосившемуся, с обвалившейся в одном месте крышей, на пороге которого стоит Сунь Ань. В него она почти врезается, неловко переступает с ноги на ногу и отступает обратно.

– Вы дураки? Зачем почти одни? – Ван Сун хватает его за руки и морщится от того, как отчаянно этот вопрос звучит.

Сунь Ань удивленно хлопает глазами.

– А что такое?

– Почему не позвали меня?

– Так ты ведь спала.

– Ну разбудили бы! Приехали вместе, а вы ускакали одни – Сердце бешено колотится и приходится начать выдыхать через рот, чтобы хоть немного его успокоить. Все хорошо, с ними все хорошо. Это место ничего с ними не сделало.

– Ну, вот ты уже пришла, – неловко улыбается Сунь Ань.

– А Чжоу Хань где?

– С другой стороны, он решил его обойти. Кстати, можешь поругаться вместе с ним, он тоже говорил, что не стоит идти сюда одним, – лукаво замечает Сунь Ань.

– Тогда почему вы пошли?

В этот момент Сунь Ань хмурится.

– Не знаю. Мне показалось, что мне очень сюда нужно, знаешь, будто сердце не на месте было. А когда мы пришли, тот тут змея была, ее камнем придавило, наверное, из-за дождя перекатился, и она никак уползти не могла. У нее даже ранка осталась на теле, я заметил, когда камень убирал, а если бы нас не было, кто бы ей помог?

Надо было и вторую пощечину У Вэю влепить. Но все же – зачем ему это вообще нужно?

Пока Ван Сун мучительно размышляет над этим вопросом, с задней стороны храма возникает Чжоу Хань, мягко кивает ей и подходит ближе к Сунь Аню.

– Видишь, все хорошо, – говорит ему Чжоу Хань. – А ты переживал.

– Да? Просто когда я смотрю на него… – Сунь Ань замолкает. – У меня душа не на месте. Может быть, это от того, что я всю жизнь провел только в католических соборах?

– А вы прямо на службы ходили? – внезапно интересуется Ван Сун.

Сунь Ань кивает.

– Несколько раз. Мне даже нравилось, так красиво: и сами службы, и соборы.

– На что они похожи?

– Будто кружево вырезали из металла и собрали здание, высокое, тянущееся шпилями в небо, – отвечает Сунь Ань. – Есть и другие, конечно, такие увальни – низкие, с маленькими окошками, но мне всегда кружевные нравились больше, в них столько света и… Чего-то возвышенного? Кажется, будто какое-то божество правда на тебя смотрит.

– А мне никогда соборы не нравились, – признается Чжоу Хань. – Никакие в Париже.

– Ты просто вредный, – легко отзывается Сунь Ань.

– А в наших храмах ты что-то такое чувствуешь? – интересуется Ван Сун.

Сунь Ань качает головой.

– А как думаете, кто прав? –