Арлекин снимает маску - Андрей Евгеньевич Фролов

трубного гласа с небес. Вместо всего этого на тонком листе дисплея выстреливается спартанское окно для ввода пароля: прямоугольные ячейки рассчитаны на дюжину символов, разбитых на три группы по четыре знака в каждой.

В гостиной образуется тишина.

— Пароль, — говорит Максим.

— Пароль… — подтверждает Бель.

— Ты его знаешь?

— Я даже не представлял, что это такое…

Парень стоит за спинкой дивана, изнывающий от смеси азарта и лёгкой вины. И пытается вспомнить, случалось ли в его жизни хоть что-то похожее на все эти недавние потрясения…

— Зачем отдавать копилку незнакомому человеку, — задумчиво говорит Вышка, одновременно обращаясь и к Алексу, и к терминалу, — и при этом не сообщать кода?

— Может быть, — испытывая отчаянное желание напиться, предполагает Бельмондо, — Дубинин украдкой сообщил мне этот код, а я не заметил?

— Вспоминай!

Макс поворачивается к миму, поморщившись от боли в груди, причём до того резко, что тот отшатывается. К компьютеру капитан больше не притрагивается, будто в опаске сбить настройки или разрушить мираж.

Бель вспоминает. Это непросто — он устал. Даже не так — он измотан. Голоден, грязен, запуган, неоднократно избит, обстрелян, едва не разодран зубами, прошёл через плен и освобождение, нелицензированное использование экстрактов, панику, хаос и гонки на стометровой высоте. Но он пытается, ощущая, что с момента недавнего разговора со Святославом Дубининым пролетело минимум двести лет…

— Там было что-то… — Алекс прикрывает глаза, пытаясь реконструировать в памяти начало представления с письмом Леночки. — Что-то про то, что он — то есть Дубинин, устал бегать… И что это, — подбородком Бель указывает на торчащие из порта костяные обезьяньи задницы, — последнее, что остаётся… Мне кажется, глава «Вектора» предполагал, что может не пережить послания.

Вышегородский закусывает губу. Барабанит пальцами по височному порту, смотрит вниз. Затем совершенно неосознанным жестом дёргает себя за кончик носа и спрашивает:

— Дубинин в тот момент мог думать, что отдаёт копилку кому-то из своих? Например, персонажу, которого ты играл? Кто это был: родственник, сын, брат? Может, мать? Полагаю, что тогда пароль известен твоему альтер-эго.

— Вряд ли… — сглотнув комок, отвечает Алекс.

Конечно, теперь он чуть больше доверяет капитану Вышегородскому, да и вообще нарушил целый сонм морально-этических правил собственной профессии. Но всему есть пределы, а пикантная и очень неприятная история бхикшу и его племянницы никак не позволяют ему раскрыть всех карт.

— В тот момент он ещё боролся с экстрактом… это общее название используемых феромимами препаратов… Так вот, тогда Дубинин сказал что-то вроде «кем бы ты ни был». Теперь я вспоминаю, что он приказал мне взять статуэтку.

Вышка встаёт и начинает ходить по комнате. Широко раскидывая ноги, но при этом умудряясь ловко лавировать меж диванами и столом. Алекс и сам не чужд схожей привычке, но в исполнении долговязого оперативника она вдруг начинает его нервировать.

— Так, — говорит Максим, кивая сам себе. — Я отдаю накопитель незнакомцу. Но на нём установлен пароль. Значит, либо я не хочу, чтобы незнакомец лез внутрь и он должен лишь исполнить роль почтальона… Либо пытаюсь защитить данные от совсем уж случайного чтения или форматирования. Верно?

— Пожалуй, — соглашается Бель, провожая вояку глазами и продолжая опираться на диванную спинку. — В наших интересах вторая версия была бы выгоднее…

— Да, это так. — Вышка вдруг рубит воздух ребром ладони. — Пожелай он лишь переслать данные, воспользовался бы услугами профессионального имплицитора… Проклятье! Если я сдам копилку пенетраторам Корпуса, на взлом уйдёт масса времени. Может быть, даже не один день…

— Значит, пароль можно угадать, — предполагает, впрочем, без особенной уверенности, Бельмондо.

— Угадать? — Макс катает слово на языке. Долго, словно это косточка экзотического фрукта, название которого ему предстоит распознать. — Угадать… да, это возможно. Тогда мы должны сосредоточиться на всём, что знаем об Святославе Григорьевиче Дубинине…

Он змеёй проскальзывает на диван, окатив Алекса веером оттенков пота, крови, немытых волос и застарелого утомления. Не оборачиваясь машет, неопределённым жестом призывая хозяина норы занять место рядом. И даже сдвигает пистолет, словно это должно стать проявлением самых добрых и искренних намерений.

Чуть замешкавшись, мим всё же решается присесть.

В следующие четверть часа в окна для ввода пароля забиты даты рождения самого Дубинина, его жены, сына, внука и всех дальних родственников. Затем номера телефонов, имя супруги, сына, внука, собаки, название яхты, самого Транснационального Статуса. После этого в ход идут блюда, когда либо вкушаемые бхикшу на официальных приёмах. Породы лошадей на конюшне. Марки предпочитаемых автомобилей.

Цифровой привратник, к облегчению Бела, оказывается неприхотлив. Даже не пытается заблокировать окно доступа, в очередной раз подтверждая теорию парня — нелепо умерщвлённый им клиент не желал запечатывать копилку. Он лишь не хотел, чтобы информация досталась случайному человеку…

Макс терпеливо вбивает в окна ещё две дюжины цифр и слов. И ещё десяток. В разных регистрах и на разных языках. Вспомнив, что Дубинин свободно говорил на католингво и китайском, он пробует уже отринутые вариации в новых форматах. Через двадцать минут, когда у обоих затекают спины, Алекс даже предлагает имена «Лена» или «Леночка». Он всё ещё не намерен вдаваться в детали и жутко краснеет при воспоминаниях о записке. Но считает важным попробовать и эти варианты, даже несмотря на несовпадение количества символов.

Всё это тоже ни к чему не приводит…

— Тупик, бляхамуха… — признаёт Вышегородский через тридцать четыре минуты после начала мозгового штурма. Откидывается на диванную спинку и потирает осунувшееся лицо. — Придётся отдавать пенетраторам… Кстати!

Он вдруг бросает на мима лукавый, не до конца интерпретируемый взгляд сквозь пальцы.

— А может, у тебя есть знакомцы? Ну, скажем так, не до конца легализовавшие бизнес? Обещаю — никакого преследования! Да о чём я вообще⁈ Если помогут, я их к наградам представлю!

Алекс молча мотает головой. Единственный знакомый, разбирающийся в цифровых извилинах терминалов лучше него самого, сейчас храпит на его собственной кровати. Да и знания Зерна, если честно, тоже не потрясают, ограничиваясь узкоспециализированным набором специфических программ и приложений.

Однако он не спешит соглашаться с Вышкой и тоже выбрасывать белый флаг. Потому что интуитивно уверен — ответ под носом, они просто свернули не на ту тропу. Уставившись в угол комнаты и отстранившись от звуков, капитана и вызывающе-чистого парольного окна на дисплее, он пытается заставить свой разум работать быстрее.

— Тут что-то совсем рядом, — бормочет курьер, даже