Арлекин снимает маску - Андрей Евгеньевич Фролов

Взвесь весь риск (часть 2)

В сознании Бельмондо дракон презрения к фармацевту сходится в яростной схватке с единорогом его собственной, феромимовской профессиональной этики и гражданской позиции. Богач-националист только что дал им всем — всему Посаду, а не только троице в гостиной, — противоядие, способное остановить безумство басурман, как окрестил их Макс. Человек, породивший чудовище, вручил им заклятый на это чудовище меч. Может ли он считаться героем? Или остаётся падалью, такой же вонючей стервой, какой и был во время записи пафосного предсмертного монолога?

Алекс отцепляется от диванной спинки, за которую держался последние минуты. Проходит к соседнему дивану, тяжело опускается, трёт виски. Несмотря на усталость, он совершенно не хочет ни есть, ни спать. А вот желание глотнуть коньяку усиливается. Как и охота курить, но их с пиксельхантером сигареты кончились ещё во время путешествия по крышам…

— Как ты думаешь, — спрашивает парень, глядя на Максима, но обращаясь сразу к обоим, — Дубинин был виновен в том, что унесло его жизнь?

Спрашивает, словно хочет положить ещё один ментальный камень в надгробную пирамиду, под которой глава «Вектора» навеки похоронен, как здравомыслящий и хороший человек.

— О чём ты? — невпопад отвечает Вышка. Он всё ещё поражён услышанным, бегло просматривает формулы и графики. — Ты про его скотское отношение к другим национальностям?

— Нет, — выдыхает Алекс.

Его правила требуют замолчать и не развивать темы, но миму уже всё равно. Как бы всё не обернулось, когда в цеху узнают про отношения с капитаном КФБ и о несанкционированном использовании экстрактов, его всё равно попробуют лишить лицензии.

— Я про доставку. Ту самую, во время которой Дубинин помер… Вы не знаете, но в тот день я играл роль племянницы Елены, над которой Святослав Григорьевич надругался в далёком детстве…

— О, — только и произносит Зерно.

— Серьёзно? — хмыкнув, но не оторвавшись от экрана, Вышка кривит губы. — Нет, Алекс… если тебя это терзает, то знай мою полуофициальную точку зрения: я не думаю, что это была правда. Скорее, старичок, ты имел дело со старательно сфальсифицированным представлением. А люди, которые его заказывали, хорошо знали мозольки, на которые нужно давить. Может, в прошлом за Дубининым и правда что-то такое числилось… Может, секретный семейный скандал, которому не позволили утечь в СМИ… Но я почти уверен, что судить этого ублюдка мы должны не за домыслы или сфабрикованное Танюшей изнасилование, а за «Синтагму» и её последствия…

Курьер вздыхает и теперь растирает лоб, всё ещё носящий отметину от фальшивой лысины «Фёдора». Зуммер тактично молчит.

— Но как же письмо? — переспрашивает Бель. — Пси-маркеры? Факты из биографии? Согласования с юристами и моим профсоюзом? Я считал, что подделать «говорящую телеграмму» невозможно…

— Ну и зря, — листая, листая, листая, отвечает Вышегородский. Его глаза блестят, как у рыси, учуявшей раненого оленя. — При должном наличии ресурсов это несложно. Особенно, если к делу подключались мои бывшие коллеги. Уверен, они были способны прикрыть юридические стороны вопроса так, чтобы твоё начальство вообще ничего не заподозрило…

Алекс ждёт, что сейчас ему станет легче.

Дубинин нацист? Да!

Сумасшедший и беспринципный экспериментатор? Да!

Насильник? Вряд ли…

Но облегчения не приходит. И «пахучка» в очередной раз задумывается, с какой лёгкостью человек клеит ярлыки на другого человека, и как же тяжело затем счищать эти жгучие клейма…

— И что дальше?

Бельмондо задаёт этот глупый, наверняка бы высмеянный Динельт вопрос только для того, чтобы разогнать гнетущую тишину, нарушаемую лишь негромким кликаньем терминала. Куликов присаживается на краешек его дивана. В пижаме, откровенно не подходящей по росту, зуммер выглядит покинутым и несчастным ребёнком.

— А дальше? — переспрашивает Вышегородский, хищно улыбаясь. Как вожак, уже старый и изгнанный, но вдруг обнаруживший возможность вернуться и возглавить стаю. — Дальше я переброшу информацию в местное отделение Корпуса. И в Москву тоже, разумеется. А затем всё же доберусь до Орлова и сделаю так, чтобы он не успел предвосхитить наш удар…

— Да, Орлов… — рассеянно кивает Алекс. — Да только нужно ли тратить на него силы?

Вышка смотрит на него, ожидая продолжения, и мим устало вздыхает.

— Одна из вершин триумвирата мертва. А вторая скоро лишится козыря, открывающего путь в Марусино. Не думаешь, что нужно сосредоточиться на ударе по последней фигуре?

— О, — снова говорит Зерно.

Максим тоже приоткрывает рот. Но так ничего и не произносит. Он одновременно перемалывает огромные массивы новой информации, пытаясь сопоставить её и наметить план дальнейших действий. А потому предложение Бельмондо застаёт его врасплох…

Парень же намерен ковать железо, пока с грубой заготовки не сошёл алый жар печи. Его чувства обострены, несмотря на дикую усталость; взгляд замечает малейшие сколы на прозрачной площадке журнального столика. Огромный город и знать не знает, что в его организме завелась отважная молекула, решившая, что ей под силу скорректировать иммунную систему великана. Круша мысли о собственной ничтожности, Алекс подаётся вперёд, не позволяя оперативнику перехватить инициативу.

— Что ты знаешь о Гардт? — спрашивает он.

Максим покорно прикрывает глаза, сверяясь с картотекой памяти. Зерно кивком подтверждает оригинальность идеи. Снимает с полки старенький планшет, которым Бель не пользовался уже полгода, и без промедления углубляется в инфоспатиум.

— Марианна Олеговна Гардт, — произносит Вышегородский, словно на изнанке опущенных век у него напечатано досье, которое он зачитывает, — член совета директоров Транснационального Статуса с государственным контрольным пакетом «Огнь», бхикшу Ново-Николаевского отделения корпорации. 82 года, но омолаживающие операции не позволят дать ей больше 50. Окончила Сибирскую Академию Государственного Управления, в 24 года перебралась в Санкт-Петербург, где несколько лет проработала на концерн «СП-Тех». Затем её перекупили «Автономные боевые системы России», откуда она переметнулась в «Интеллектуальные роботизированные конструкции» и после — в «Огнь»…

— Неохум? — с замиранием сердца интересуется Алекс.

— Нет, но Ускользающая, — тут же отвечает капитан, вызвав у мима невольный вздох облегчения. — Если не ошибаюсь, в качестве увечья выбрано что-то из ассортимента паразитарных краниопагов… Операция проведена не в детстве, что позволило Марианне Олеговне, до того, как она изуродовала собственное тело, обзавестись детьми…

— Имплантаты? — делая мысленные пометки, спрашивает Бельмондо.

— Не владею точной информацией, скажу позже.

— Привычки, особенности? Может, она вегетарианка? Балуется легальными наркотиками?

— Пока данных нет, попробую раздобыть. Если не ошибаюсь, она православная, но церковь посещает нерегулярно, чего нельзя сказать о пожертвованиях. Политических взглядов придерживается