Утопия-модерн. Облик грядущего - Герберт Уэллс

Монтегю Норман, управляющий Банком Англии с 1920 по 1935 год. Об этой фигуре, наименее уважаемой во всей английской истории, ходило множество легенд. По правде говоря, единственной заслуживающей внимания загадкой в этом человеке был его загадочный внешний вид. На портрете изображен стройный бородатый мужчина, одетый скорее как преуспевающий художник или музыкант, чем как обычный банкир тех лет. Монтегю Норман слыл застенчивым человеком; по распространенному в те времена выражению он считался «очаровашкой». Он возбуждал общественное воображение привычкой путешествовать под вымышленными именами и внезапно появляться в самых неожиданных местах. Почему он это делал, нынче никто не знает. Возможно, ради забавы. Он давал показания при расследовании финансовой деятельности в 1930 году (проводившемся Комитетом Макмиллана с целью выявления коренных причин экономической депрессии). Из задокументированного выступления становится ясно, что его образование являлось совершенно недостаточным для того вида деятельности, которым он занимался. Его высказывания относительно социальных и экономических процессов сегодня не признает адекватными даже самый что ни на есть обыкновенный гражданин. Находясь на ответственнейшей должности, Норман не обладал достаточной квалификацией. Он пользовался некоторым практическим опытом, приобретенным в процессе сотрудничества с различными частными банковскими фирмами до того, как поступил на службу в Банк Англии. Как нам сегодня известно, вышеуказанный опыт накапливался параллельно с накоплением денежных средств, но обильная мзда ума ему отнюдь не прибавляла. Этому человеку был присущ извращенный разум, подверженный влиянию прибыльной банковской деятельности в ненормальных условиях. Тем не менее, какое-то время он считался «экспертом» почти магического свойства. В годы потрясений послевоенного периода он был в состоянии навязывать договоренности, которые одних обогащали, а других обездоливали. Причем последние исчислялись миллионами едва ли не в каждой европейской стране.

Другой большой и крайне мутной финансовой силой в военный и послевоенный периоды являлся комплекс крупных частных банковских узлов, из которых «Morgan and Co» был наиболее типичным. Фирма вела бизнес в масштабах, затмевавших многие правительства. Посредством предоставляемых кредитов она поддерживала или сметала политические режимы. Основатель ее, Джон Пирпонт Морган, представлял собой странное сочетание янки-«джентльмена» и немецкого юнкера, чье врожденное стяжательство проявлялось в огромных коллекциях картин и предметов искусства. Морган умер накануне войны, но фраза, которую он произнес в споре с первым президентом Рузвельтом, позднее использовалась в качестве оружия против частного банковского мира.

«Рузвельт, – возмущался Морган, – хочет, чтобы у всех нас были стеклянные карманы».

Теперь второму президенту Рузвельту предстояло возродить это требование.

Ничто не могло яснее выдать склонность к теневым финансовым маневрам, чем эта фраза. Морган никогда не брезговал лицемерием. Таково было правило игры. Он не переставал настаивать на непрозрачных карманах, скрытых мотивах и пунктуальнейшем выполнении сделки. Традиция пережила его самого, а фирма превратилась в гигантского кредитного спрута. Переплетающиеся сделки покрыли сетью паутины всю европейскую жизнь. Все происходило точь-в-точь так, как живет паук: никакого злого умысла, просто это создание не способно преступить свою природу. Наш современник вряд ли способен это понять. Детали каждой конкретной ситуации рядовой исследователь сможет распутать лишь частично; к тому же на это уйдут многие месяцы изучения данного вопроса.

Взаимодействуя с такими таинственными системами, какие процветали в банковском мире, другие темные фигуры и группы, контролировавшие обширную промышленную деятельность, одержимо извращали общую покупательскую способность. В качестве самого наглядного примера можно привести продавца оружия Бэзила Захарофф. Ивар Крюгер создал всемирную систему монополий, предоставлял огромные суммы правительствам и, наконец, был пойман на подделке крупных пакетов облигаций. Затем он инсценировал самоубийство в Париже, чтобы избежать наказания за мошенничество. (Мы должны помнить, что в то время спички, которые сегодня можно увидеть разве что только в музеях, в то время потреблялись миллиардами. Другого способа добыть огонь в бытовых условиях не существовало. Производство и распространение спичек фактически сконцентрировалось в одних руках.) В отличие от Моргана, Крюгер не являлся человеком так называемого «стяжательского» типа. Он не копил и не собирал, ничего не хранил, с похвальной щедростью вкладывался в строительство различных заведений и раздавал деньги на научные исследования (например, открытие Пекинского человека, весьма памятное событие в ранней археологии, стало возможным благодаря пожертвованиям Ивара Крюгера). Морган играл на опережение и накапливал; Крюгер грабил и отдавал. Часть своих доходов Морган потратил на приобретение полотен «старых мастеров», на бесспорно подлинные и ценные рукописи. Крюгер тратил доверенные ему деньги в несколько ином ключе. Проводил необычные эксперименты в декоративном искусстве, электрическом освещении и строительстве футуристических зданий. Но и тот, и другой действовали абсолютно бесконтрольно. Финансовый механизм того времени работал по настолько непонятному алгоритму, что Крюгер имел возможность выдать за подлинный огромный пакет поддельных итальянских облигаций на сумму около полумиллиона долларов и получать по ним авансы от уважаемых кредиторов! Сегодня такой трюк в один час обнаружило бы Бюро транзакций в ходе стандартной проверки. Но в наши дни никому и в голову не придет проворачивать подобного рода мошеннические схемы. Таинственные Люди и различные группы спекулянтов (например, Балканская банда) манипулировали обменом национальных валют Восточной Европы. На этих манипуляциях также наживались различные группы и группки прихлебателей, чьи биографии можно отыскать в соответствующем словаре. Авантюристы всех мастей подстерегали добычу, сбившуюся с пути и оступившуюся в финансовом тумане. Они отличались кипучей энергией и проявляли удивительную активность, но и они были слепы в отношении последствий своей деятельности. Слепы, словно кроты: энергично рыли, но не видели ничего дальше собственного носа.

В финансовых документах того времени, когда движение золота имело важное значение для ценообразования и кредитной политики, можно увидеть такие заголовки, как «Неизвестный покупатель взял два миллиона золотом» или даже более расплывчато «Золото приобретено неизвестным покупателем». Тогда все мелкие манипуляторы с денежной массой принялись высматривать, шпионить, догадываться и подстраивать свой бизнес под возможный сдвиг равновесия, который мог предсказать тот или иной смутный намек.

Другими Таинственными Людьми, или точнее, Таинственными Людьми вне офиса, являлись министры финансов. Наиболее типичным, пожалуй, следует назвать британского канцлера Казначейства. Ежегодно в его недрах множились перешептывания, намеки, подглядывания и подсчеты в стремлении предугадать ход выстраивания государственного бюджета и корректировки налогообложения на следующие двенадцать месяцев. Всего этого требовала арифметическая мистерия под названием «сбалансированность бюджета». По мере того, как приближалось Великое Откровение, бизнес приостанавливался, а страховые операции, напротив, множились. И все из-за намеренной утайки объективной информации. Жена, семья, родственники и секретари Человека Судьбы ощущали себя приближенными пророка с поистине ослепительной значимостью! И вот, наконец, наступал тот самый Великий День. Законодательный орган собирался с необычайной силой, взволнованный и наполненный любопытством. Знахарь занимал свое место в Палате общин, затем величественно поднимался и начинал «бюджетную речь».

Ни одна из бюджетных речей не обходилась без сюрпризов. Может ли что-нибудь более ярко свидетельствовать о хаотической небрежности ХХ века? Все могло облагаться налогом, и все могло от налогов освобождаться. То есть налоговую нагрузку можно было смещать в любом направлении и в любых объемах. В экономической темноте такой произвол никому не казался существенно важным. Сложно объяснить, как система могла просуществовать так долго, будучи настолько шаткой. Это настоящее чудо!

Такое положение дел сегодня кажется совершенно невероятным или даже фантастичным. Это как если бы трансатлантический лайнер мчался через океан с ярко освещенными палубами и каютами, в барах и салонах вовсю веселились, в то время как внизу, ближе к трюму, с основными механизмами явно что-то было не в порядке. Никаких приспособлений для освещения. Либо горит случайная спичка, либо тускло светит изношенный электрический фонарь; либо вовсе – черная тьма. Люди работали без бригадира. Да что там без бригадира… Вообще без каких-либо указаний. Но рукояти-то двигаются, валы скользят.

Как только закончились боевые действия, то есть с 1918 года, стало очевидно, что машина работает с серьезными перебоями. Экономическая история того времени – это история самых тревожных отклонений и колебаний. Каждое из них приводило к сбою. Каждое последующее – тяжелее предыдущего. В предвоенные годы колебания реальной стоимости разных валют также случались, но это