Утопия-модерн. Облик грядущего - Герберт Уэллс

причине, но стальной пешеходный мост рухнул поперек железнодорожного полотна, ведущего к карьеру. Добытое больше невозможно было вывезти. Ремонтные работы проводить не стали, и вскоре все заросло травой. Заброшенные хозяйственные постройки быстро обветшали. Теперь они походили на привидения.

– Кое-кто из тех, кого я знал, – пробормотал мой проводник, – предпочел остаться. Уже девятнадцать лет прошло с той поры. Может быть, кому-нибудь придет в голову назвать их счастливчиками.

Пять лет назад крупное угольное месторождение покинули две с половиной тысячи человек. Вот почему внутри лишь пыль и солома. Многие деревянные строения разобраны на дрова. Даже ломбард, и тот закрыт. А в часовнях выбиты окна.

Хуже закрытых магазинов и разрушенных зданий смотрятся только люди в лохмотьях. Вялые и молчаливые жители все еще чего-то ждут.

Но чего именно? Здесь уже давно ничего не происходит и ничего не может произойти.

Сплошная обреченность. Родители наблюдают, как растут их дети; поколение с тощими ручками и беспросветным мраком в головах. Дети познают медленную смерть вместо того, чтобы играть и радоваться. Дети без детства.

Их дома находятся на кладбище человеческих устремлений.

Пресса и литература того времени вызывают любопытство. Ощущаются какие-то мрачные колебания между неискренним оптимизмом и безнадежным отчаянием. Недостойная злоба и сарказм вторглись в популярное искусство и литературу; «сильные» скорее по манере и вкусу, нежели в понимании происходящего. Кроме того, обнаружилось обильное производство и потребление успокаивающих и нарочито «жизнерадостных» книг, движение в сторону религиозного мистицизма и потустороннего мира и заметная тенденция к репрессивному пуританству. Распущенность провоцировала разгул цензуры и суеверного подавления личности, что явилось прямым следствием утраты человеческого достоинства. Перед лицом финансовых и политических трудностей человечество становилось неврастеничным.

Любая неврастения, по-видимому, обладает труднообъяснимыми особенностями. Нам сегодня кажется невероятным, что люди не видели выхода из своих бед. Людей охватила слепота и беспомощность, что до сих пор является обширнейшим предметом для изучения со стороны социальных психологов. С нашей точки зрения, путь был совершенно очевиден, и его нельзя было не разглядеть; тем более, что на него прямо указывали сотни талантливых наблюдателей еще в тридцатых годах ХХ века. Максвелл Браун в своей работе, посвященной изучению идеи Современного государства, привел два дополнительных тома цитат на эту тему. Например, такое выражение как «Космополис, инфляция и государственная занятость» (из статьи в британской провинциальной газете в 1932 году), в общих чертах достаточно внятно излагает концепцию выхода из тупика. Да, безусловно, это грубые и нечетко сформулированные термины, но в них заложена форма окончательной реконструкции. «Космополис» предвещал рациональный мировой контроль. «Инфляция» представляла собой ясное свидетельство нынешней полной сдержанности в отношении увеличения долгов и ценовых колебаний. «Государственная занятость» – это концепция социалистического предпринимательства наших предков.

Но прежде чем прийти к миру и свободе, следовало прийти к ясному пониманию средств достижения этой цели. Концепция революционного переустройства мира должна была распространиться от немногих ко многим, распространиться не просто как идея или предложение, а с такой силой, чтобы насытить умы и наполнить жизнь. Тогда и только тогда можно было собрать воедино необходимую силу воли и направить ее на эффективную реорганизацию земных дел.

В коллективном мозге должна была развернуться борьба за здравомыслие, категорический отказ от ложных представлений, традиционных искажений, не подвергаемых критике догм и недостижимых «прав». Должно было произойти переосмысление идей о моральных, материальных и биологических отношениях. Эта борьба затронула три поколения. Перейдем же теперь к анализу факторов и решающих сил в этой борьбе.

Всего в Эпоху разочарования прожито от восьми до десяти миллиардов человеческих жизней. Люди в те времена жили гораздо меньше, чем сейчас, и чаще болели, потому что были гораздо в большей степени подвержены инфекционным заболеваниям. В подавляющем большинстве наши предки проживали в убогой и грязной обстановке, в хижинах, лачугах, многоквартирных домах и подвалах, почти таких же мрачных, как пещеры предков, а условия проживания были почти такими же антисанитарными. Меньшинству прислуживало большинство. Меньшинство жило в относительном комфорте и даже с определенной свободой и роскошью. Платило оно за эти блага денежные суммы, недоступные для остальных. Это процветающее меньшинство сократилось после 1931 года. В России оно и вовсе исчезло после 1917-го.

В последующие годы в мире уменьшилось чувство личной безопасности, зато изнуряющий страх и неуверенность в завтрашнем дне, наоборот, безмерно разрослись. Все это обернулось взаимным недоверием, подозрительностью, раздражением и незатухающими конфликтами. Лишь небольшая часть мирового населения дожила до спокойной старости на этой стадии тотальной деградации. Болезнь со смертельным исходом и насильственная смерть снова стали обычным делом. Одна из первых общих историй из когда-либо написанных называлась «Мученичество человека» (Уинвуд Рид, 1871). В Эпоху разочарования многим казалось, что всеобщее мученичество приближается к стадии безнадежной агонии.

И все же в адской суматохе не переставали звучать голоса Смеха, Сочувствия, Готовности помочь и Мужества. Беспокойные и болезненные жизни тесно переплетались с ослепительно яркими нитями. Из этой мешанины человеческих страданий, из мечущихся человеческих мозгов, лени, самодовольства и сгущающейся тьмы сначала появилась надежда, затем широкий план и усилия по его освоению и, наконец, достижение того плодотворного порядка, в котором собрались красота и счастливая уверенность сегодняшнего дня.

Часть вторая

Послезавтра: Эпоха разочарований

Глава 1

Лондонская конференция: крах старых правительств; распространение диктатур и фашизма

В предыдущих главах мы объяснили, как старый порядок XIX века, Капиталистическая система, как ее тогда называли, потерпела крах во втором и третьем десятилетиях ХХ века из-за непропорционального развития промышленного производства, ненадежности и уязвимости денежных связей и политической неприспособленности. У этой системы отсутствовала врожденная способность к восстановлению или хотя бы к частичному преобразованию. По этой причине нам неизбежно придется продолжить свой рассказ о непрекращающихся катастрофах.

Механизмами для совместных действий, и то лишь с помощью разрозненных рывков, обладали только суверенные правительства. Большинство из них являлись либо парламентскими монархиями, либо парламентскими республиками. Парламенты избирались путем голосования – у кого больше голосов, тот и победил. Эту эпоху назвали Эпохой демократии. Однако демократия тогда не означала того, что она означает сейчас, то есть равные возможности для каждого человека в соответствии с его способностями и вкладом в коллективное дело. Это также не означало братского равенства, присутствующего, например, в небольшой общине. По сути речь шла о политической профанации весьма необычного толка. Дескать, каждый субъект государства в равной степени способен принимать любые коллективные решения.

Великие республики далекой древности – Карфагенская, Афинская, Римская – являлись преимущественно аристократическими. Демократическими республиками, то есть республиками, где гражданин участвует в управлении на равном основании со всеми остальными, вплоть до конца XVIII века являлись Ури, Унтервальден или Андорра, маленькие, бедные и расположенные в труднодоступных местах, то есть вдали от индустриальных и торговыхх путей. Мир о них ничего не знал. Их незначительные дела вполне укладывались в рамки понимания обычных граждан.

С Эпохой европейского господства наступил поворотный момент в человеческих устремлениях. В XV веке стали выпускать больше книг, и разгорелись дискуссии. Разом наступило и большое оживление, и замешательство. Разрушительная критика вероисповедания и послушания вырвалась на свободу, а высвобождение новых экономических сил привело к разрушению старого феодального порядка. Новые торговые принципы, финансовые условия и промышленное развитие создали новый тип людей, неуверенных в своих силах, нуждающихся и требующих новых правил свободной игры. Они не знали точно, чего именно хотят. У них отсутствовало представление о структурной реформе человеческих отношений, несмотря на то, что Платон обрисовал ее двумя тысячелетиями ранее. Его план создания обученного сословия правителей был им неизвестен, хотя многие пытались эту задумку возродить. Они просто как-то, наугад, реагировали на изменяющиеся условия. Низшие слои общества перестали доверять и наследственной аристократии, и абсолютному монарху.

По сути, движение, развившее фразеологию демократии XIX века, представляло собой восстание против «права рождения» и «привилегий», против монополизации власти и преимуществ наследственного класса в соответствии с догмами. Поскольку восставали энергичные и обиженные, скверно организованные интеллектуально и социально, на ранних стадиях движение приобрело форму борьбы за равные политические права для всех людей.

Радикалы XVI и XVII веков