Немезида ночного ангела - Брент Уикс

ко мне прижимается спящая женщина, я утыкаюсь в ее волосы, рука лежит на ее груди. Вожделение и тепло растекаются во мне при виде того, что это не я залез к ней под одеяло, а она залезла ко мне под плащ. И, наверное, ее бедра не просто так сейчас льнут к моим.

С другой стороны, я слышу, как за дверью кто-то ожесточенно перешептывается. Эта мелодия мне хорошо знакома – так звучат люди, которые вместо завтрака готовят нечто зловещее.

Я перекатываюсь на Фаэну, и она распахивает глаза, удивленная моей дерзостью. При этом в ее взгляде я вижу готовность и желание. Она слегка разводит бедра, когда я наклоняюсь к ее уху и шепчу:

– Вставай! Быстро одевайся. И тихо. Собери вещи, какие сможешь. К замочной скважине не подходи, чтобы тебя не видели.

Я вижу, что она еще ничего не поняла, но уже соскальзываю с кровати.

Ка'кари стремительно покрывает мою кожу, и старое, знакомое ощущение изгоняет из мыслей все людские тревоги, весь стыд. Я чувствую на двух пальцах левой руки что-то мокрое. Неважно, я уже иду к единственному окну нашей комнаты, расположенному высоко в стене.

Оно маленькое, вширь уже моих плеч, а по высоте и того меньше. Встав одной ногой на кровать, я беззвучно режу с помощью ка'кари стекло, вытаскиваю его из опустевшей рамы и кидаю на кровать.

Фаэна, разинув рот, таращится на меня… или, лучше сказать, на ночного ангела? Я резким жестом приказываю ей шевелиться. К ее чести, она слушается.

Затем я становлюсь невидимым и вылезаю из узкого отверстия.

Бесшумно приземлившись на землю, я выглядываю из-за угла маленького дома. Рассвет только-только занялся, и двое из четырех станционных магов стоят на дороге, купаясь в солнечных лучах и набираясь сил.

– Я почти готов, – шепчет один. – Еще, наверное, минутку.

Второй кивает и согласно хмыкает. Я знаю, что маги могут подпитывать силы и от огня, но многие предпочитают солнечный свет – почему именно, я толком не понимаю. У разных магов с разным успехом получается восполнять свои глоре вирден от солнца.

Внезапно меня одолевают сомнения. Не зря ли я запаниковал? Все-таки им нужна магическая сила, чтобы выполнять их рабочие обязанности – следить за каретой и дорогой. Ничего предосудительного не происходит. Может быть, они говорят шепотом, потому что не хотят разбудить нас. Однако я же слышал шепот и за нашей дверью.

Здесь нет плохих людей. Уж я-то знаю. Вчера вечером я смотрел им в глаза.

Если синие маги как-то смогли понять, что мы украли билеты, то, скорее всего, начали бы чинить нам препятствия при посадке, а не на полпути к Стормфасту.

Еще один маг, молодой модаец с орлиным носом, выходит из стойла и громко произносит:

– Эй, первый хомут я подготовил. Может, поможете мне зарядить…

– Тс-с-с! – шикает на него долговязый блондин. – Я только что подходил к их двери. Они еще спят. Можешь не лишать нас преимущества?

Молодой модаец с досадой роняет руки по швам.

– Мы правда будем это делать?

– Я выражаю согласие с Хротланом. Сей курс действий вызывает у меня дурные предчувствия, – бормочет самый высокий из них. Он темнокожий, похож на ладешца, и, хотя говорит без акцента, манера речи у него явно чужеземная. – Пусть в них и есть что-то подозрительное, я не вижу зла ни в мужчине, ни в женщине, которую он сопровождает.

Долговязый блондин обводит всех гневным взглядом; похоже, они уже разрешили этот спор, но снова к нему вернулись.

– Я год работал на лорда Филанта. Это его билет. На нем нет никаких отметок о передаче другим людям. Он украден.

– Может, кто-нибудь напортачил с отметками, когда билеты перекупали, – говорит модаец.

– И мы обязательно спросим их об этом… как только повяжем, – отвечает долговязый блондин. – Неужели никто из вас не заметил, как он смотрел на нас вчера вечером? Вы когда-нибудь видели, чтобы четыре мага не вызвали у обычного человека ни капли восхищения? Это не нормально. Я вам говорю, он не просто вор или убийца. Он очень опасен. Сначала нужно обезвредить его, затем допросить. Если его ответы будут убедительными, хорошо. Поедем дальше и ничего страшного не случится. А если нет? Тогда получится, что я спас всем нам жизни. Снова.

– Ты не думаешь, что он станет сопротивляться? – говорит пухлый маг, вышедший из дома. Как ни странно, вчера он показался мне самым опасным из четверки, но, похоже, он занимает среди них самое низкое положение. – Моя мама часто говорила: «Когда заводят песнь стали, каждый меч поет на свой лад. И оба исполнителя желают завершить дуэт по-своему».

– Я никогда не слышал подобного изречения. Что оно значит? – спрашивает темнокожий маг.

– Оно значит, что мне надоело вас убеждать, – прерывает их долговязый блондин. – Хротлан, ты набрался сил?

– На задуманное хватит, наверное, – бормочет молодой модаец.

– Хорошо! Сделаем все по-моему. Сейчас же!

Они идут в дом, и я вслед за ними проскальзываю в гостиную. Сейчас я скажу одну истину, которая не понравится вам так же, как не нравится мне: люди, которые не хотят вас убивать, но тем не менее готовы на это пойти, все равно вас убьют.

В глазах магов я вижу очертания, намеки, образы деяний, смысл которых ускользает от меня. Возможно, это их проступки, но ничего совсем темного – например, убийств – я не нахожу. Ничего, что заставило бы меня пролить кровь.

Тот долговязый блондин, который ведет всех на верную гибель, – он вообще-то очень даже хороший человек, хотя сейчас по нему и не скажешь. Просто ему нравится руководить другими, и в нашей конкретной ситуации он оказался мерзавцем.

Мы не на войне, где иногда приходится убивать хороших людей лишь за то, что они дерутся под неправильным штандартом. Маги хотят схватить нас за преступление, которое мы и в самом деле совершили. Мы правда украли билеты Филанта; мы правда опасны; им правда стоит поймать нас прежде, чем мы что-нибудь предпримем.

Я знаю, как их убить. Я уже продумал основной план, запасной план и путь к отступлению. Могут ли эти четверо ранить меня? Вполне вероятно. Но они идут в тесное помещение – в узкий коридор, который ведет к нашей с Фаэной комнате; освещает его лишь одна лампа, и четверым здесь будет негде развернуться. Они не знают, что я иду за ними по пятам, и даже не представляют, кто я такой и на что я способен.

Но я не хочу их убивать. Не знаю, могу ли я