Немезида ночного ангела - Брент Уикс

Я начинаю продумывать новый план, но, чтобы его исполнить, мне придется выйти наружу, пока они не…

Поздно. Не получится. Они уже столпились у двери. Долговязый достает ключ и в последний раз проверяет, что остальные готовы.

Вы когда-нибудь учились боевым искусствам или тренировались для спортивных состязаний? Если да, ваш тренер, наверное, хотя бы раз говорил вам то же, что вбивал мне в голову Дарзо: «Никогда не пытайся в ответственный момент провернуть что-то, чего не отточил на тренировке».

Хороший совет.

Мне придется его ослушаться.

В очаге гостиной несильно потрескивает огонь. С краю томится полная кастрюля каши. Еще есть небольшой чайничек… Может быть, если понадобится, я смогу… А еще есть разные чашки и миски… нет, они деревянные и слишком легкие.

Долговязый маг поднимает ладонь, распрямив пальцы. Сгибает и разгибает их, затем начинает обратный отсчет: пять, четыре…

Я хватаю чайник, перекидываю его в левую руку. В коридоре горит лампа – магам нужен свет, тьму они обычно на дух не переносят. А масляная лампа со стеклянной колбой – единственный источник света в том коридоре.

Три…

Ничего не получится.

Два…

Я вытаскиваю нож. Увы, не тот, который сломал еще в городе. Ненавижу выбрасывать дорогие клинки. Я швыряю его в фонарь – не закручивая, а как копье. Едва стеклянная колба разбивается, я бросаю в фонарь чайник.

Слышится мелодичный звон разбитого фаянса, и огонек милостиво исчезает. Фонарь потушен. Но я уже хватаю ближайший стул.

Маги поднимают крик. Фонарь совсем рядом с ними, так что они не сразу поворачиваются ко мне.

Я захлопываю дверь в коридор и подпираю ручку стулом.

Теперь перехожу к тому, чего никогда раньше не делал и не оттачивал. Я вываливаю кашу из кастрюли прямиком в очаг. Та шипит и пузырится. Но, самое главное, она начинает дымить.

Была не была: я обращаюсь к моему таланту, пытаюсь сотворить из него пузырь или мешок, чтобы собрать густой дым.

Дверь в коридор вздрагивает – в нее кто-то врезался. Так быстро?

Я хватаю мой наколдованный мешок с дымом и подтаскиваю его к двери, не смея даже моргнуть. Мой талант непосредственно связан с телом, поэтому, удерживая горячий дым, я чувствую, словно с моих рук слезает кожа.

Я падаю на колени, засовываю горловину мешка под дверь и надавливаю на него. Весь черный, горячий дым проходит под дверью и наполняет темный коридор с магами.

Оставить в кромешной тьме обычного человека проще, чем мага, – всякий маг может сотворить свет. А эти только что восполнили свои глоре вирден.

Но дело в том, что в сложной ситуации людям бывает очень непросто сразу вспомнить, что именно они могут сделать. А маги в первую очередь люди. Они, как и все, боятся темноты. Накачайте в темноту дыма, и они не смогут не только видеть, но и дышать.

Я слышу вопль. Дверь снова вздрагивает. Кто-то кричит. Заходится кашлем.

Я уже выскакиваю из дома наружу. Оббегаю дом и вижу, как из окна нашей с Фаэной комнаты вылетают сумки.

Став видимым, я бегу к стене дома, прыгаю и влетаю головой вперед в узкое окно нашей спальни. Коснувшись пола, я перекатываюсь и врезаюсь в стену.

Фаэна таращится на меня. Я чуть не столкнулся с ней, потому что она уже встала под окном и собралась вылезти из него.

Из коридора доносится какофония звуков, и я слышу, как гремит замок. Подскочив к нему, я дотягиваюсь до скважины талантом – уж это я проделывал много раз. Мой маленький волшебный пальчик выталкивает ключ из скважины.

Я слышу ругательства и, кажется, звон ключа, упавшего на пол. Кажется.

Не говоря ни слова, я подсаживаю Фаэну, и она выскальзывает из окна.

– Нет! Только не огонь! – кричит в коридоре долговязый. – Лампа…

Затем раздается шипение, и под дверью спальни появляется полоска оранжевого света. Чье-то наколдованное пламя подожгло все масло, что разлилось из разбитого мной фонаря.

Я выпрыгиваю из окна и, немного не рассчитав, расцарапываю себе весь живот. От этого я замедляюсь, моя траектория меняется, и я вываливаюсь наружу головой вниз. В комнате слышится взрыв и грохот распахнувшейся двери – видимо, маги наконец-то вспомнили, что они маги.

Фаэна уже на полпути к стойлу, бежит неуклюже, несет в руке сумку. Я подхватываю свою и бегу за ней. Из каждой щели оставшегося позади дома вырывается дым.

Сияющие голубые хомуты для лошадей аккуратно разложены в ряд и ждут, когда чародеи зарядят их своей магией. Одно из особых седел тоже уже здесь – оно увешано заколдованными пластинами, которые уменьшают вес лошади. Больше всего оно похоже не на седло, а на конский доспех.

Я поднимаю его и протягиваю Фаэне.

– Седлай самую большую!

– Не успеем, – говорит она.

– У тебя есть мысли получше? – огрызаюсь я.

– Да! Сейчас вернусь. – И она убегает в сарай.

«Как думаешь, получится?» – спрашиваю я ка'кари, заставляя его стечься в руку и принять форму клинка.

~– Получится.~

Я вонзаю кинжал из ка'кари в первый сияющий хомут. Ка'кари дрожит и извивается в моей руке, приспосабливаясь к тому, что намеревается поглотить.

Затем хомут гаснет, и внутри него что-то ломается.

Я вонзаю ка'кари во второй. Тот меркнет почти мгновенно. Его сила поглощена.

Как можно быстрее я обхожу хомут за хомутом, затем подбегаю к карете, колю все синее и волшебное, до чего могу дотянуться, вытягиваю магию и уничтожаю ее. Перед тем как вонзить ка'кари в сияющее седло, я медлю. Но затем решаю довериться Фаэне и уничтожить его тоже.

Я сохраняю только несколько пылающих голубых шлеек и обматываю ими наши с Фаэной сумки.

Стена дома, где мы ночевали, единожды содрогается, после чего взрывается.

– Найдите их! – кричит кто-то, после чего заходится кашлем.

Фаэна вылетает из сарая верхом на огромном жеребце. Седло и сбруя коня источают голубое сияние. Фаэна протягивает мне руку и отклоняется в противоположную сторону. Я хватаюсь за нее, подпрыгиваю и приземляюсь на коня за ее спиной.

Едва мы выезжаем с земли на синюю дорогу, я чувствую, как обернутые шлеями сумки и сам жеребец вздрагивают, вдруг став вдвое легче – это магия седла соприкоснулась с магией дороги.

Фаэна подгоняет коня, тот срывается с места, и мы оба держимся изо всех сил, чтобы с него не свалиться. Облегченный магией и натренированный для этой работы жеребец почти сразу же разгоняется до невероятной