Немезида ночного ангела - Брент Уикс

– Но, но… Хорошо, пусть это и неудобно… – Фаэна говорит так, словно уже завелась, приготовилась спорить, и теперь не знает, куда деть эту энергию. – И все? Больше ты ничего не хочешь сказать?

– Хочу. Как зовут твою дочку?

Она удивлена вопросом.

– Ее зовут Истара.

– Красивое имя. Сколько ей?

Губы Фаэны сжимаются в тонкую линию, а глаза наполняются слезами.

– Четыре. Она… Она для меня все. Я так по ней скучаю.

– Не сомневаюсь. Фаэна?

– Да? – тихо-тихо спрашивает она.

– Не ври мне больше никогда. В следующий раз это может оказаться важно.

Больше мы ничего друг другу не говорим. Вместе ложимся спать, завернувшись каждый в свой плащ, а сверху накрываемся общим тонким одеялом. Я притворяюсь, что уснул, а Фаэна притворяется, что поверила в это, и плачет, повернувшись ко мне спиной.

Элена иногда плакала так же. Как-то раз, когда я подумал, что совершил какую-то очередную глупость и она плачет из-за меня, Элена сказала мне: «Я плачу вовсе не из-за тебя, дубина. Я плачу из-за целого мира».

Тогда я ничего не понял, но теперь, холодной ночью, когда я мерзну даже несмотря на прижатое ко мне теплое тело и когда звезды тянутся ко мне всей своей красотой, но не могут коснуться моего невидящего взора, я наконец понимаю.

Я думаю о Логане и Дженин, которые уже наверняка возвращаются домой. Быть может, сегодня они узнали, что я их подвел, что их дети похищены, а их будущее рассыпалось на осколки. Я думаю о Мамочке К, которая пытается удержать новорожденное королевство от развала и не дать сторонним силам удушить его. Я думаю о том, как она после очередного долгого дня возвращается в свои покои, где ее не ждет Дарзо. Думаю о графе Дрейке, о его жене и дочерях, которые никогда не вернутся домой. Я бы сказал, что думаю и об Элене, но о ней я думаю всегда. Впрочем, в эту секунду я думаю о ребенке, который должен был у нас родиться. Я думаю о муже Фаэны, который сбежал и оставил жену с дочерью без средств к существованию, потому что ухаживать за младенцем, видите ли, «недостаточно весело».

Фаэна плачет, и каждый всхлип эхом отдается в моей груди. В нашем мире есть над чем поплакать.

Жаль, что я сам не могу зарыдать. Жаль, что мне уже не хватает на это человечности.

Глава 36

Путь в сердце Стормфаста

– Это очень, очень глупая затея, – говорит Фаэна, стоя у ограды трактира и не прекращая вычесывать щеткой нашего скакуна.

– Я заметил.

– С какой стороны ни посмотри, Кайлар.

– Да-да, – говорю я, протягивая ей морковку. Наш великан все равно любит Фаэну больше меня.

– Нам не стоит этого делать. Это все равно что объявить всем синим о том, что мы здесь.

– Ты совершенно права.

– Тебя что, вообще не волнует, провалим мы задание или нет? – возмущается она. – Потому что меня волнует!

– Иди делай, что я тебе сказал, или я сам сделаю. – Мы оба понимаем, что будет намного хуже, если пойду я.

Фаэна с силой швыряет в меня щеткой.

– Ладно!

– Не забудь рассказать им про ловушку! – кричу я ей вслед самым добродушным голосом. Фаэна тем временем подходит ко входу в первый деревенский трактир, попавшийся нам на подъезде к Стормфасту.

Она салютует мне одним пальцем – что ж, это я заслужил. Если мы оставим здесь нашего коня, то погнавшиеся за нами синие маги обязательно его найдут. Но в этом-то и смысл. Скакун хорошо нам послужил, и его нужно вернуть хозяевам.

Я же не вор. И не ворую.

Когда могу без этого обойтись.

Я запихал магическую сбрую в седельные сумки и защитил их ловушкой. Надеюсь, трактирщик поверит Фаэне, и ловушка отвадит воров. И, надеюсь, трактирщик предупредит о ней синих магов, которые, несомненно, пожелают поскорее вернуть своего быстроногого коня и его волшебное снаряжение.

На самом деле ловушка – это всего лишь бомба-вонючка, призванная отпугнуть чересчур любопытных, которые могут залезть в сумки до появления магов.

Когда Фаэна уходит, у меня появляется несколько минут, чтобы рассмотреть город. После высокогорных пустынь и сухостойных лесов, по которым мы ехали от самого Тоувера, здешние земли кажутся странными. Стормфаст – это врата, ведущие к Летним островам, месту развлечений, где месяц или два отдыхают все алитэрские дворяне, после чего императрица Селестия перевозит свой двор из Скона в Борами. На Кайме – возвышенности к северу от города, где мы остановились, – разбросана горстка заурядных степных городков, в которых открыто необычайно много трактиров. В трактиры ежегодно заселяются толпы гостей, приехавших на фестиваль Ветра – который уже в самом разгаре, – ну или только те гости, которым не хватило денег поселиться ближе к берегу. Дома здесь, наверху, все низкие и округлые.

Дальше земля уходит вниз, к огромной скале на краю океана, на которой и воздвигнут замок Стормфаст. По другую сторону от него – хотя сейчас я этого не вижу и знаю лишь по слухам, – у причала стоит огромный имперский корабль – штормоход.

Армии Алитэрской империи иногда сравнивают с могучим штормом, но лишь теперь я понимаю, почему обычная природная буря оставила такой отпечаток на ментальности целого народа. Ежегодный Великий Шторм изменил очертания земли от Каймы, где стою я, до самого моря. Вместо почвы под моими ногами чистый гранит с вкраплениями красного, синего и мерцающего белого кварца; каменная поверхность, отшлифованная сильнейшими песчаными вихрями, с гладкими канавками и спиралями. Мелкий рыжий песок или пыль забивается в эти канавки и собирается в небольшие барханы вокруг всего, что мало-мальски торчит из каменистого основания, но песок этот слишком непостоянен, и почвой его не назвать.

На пути к морю пологую скалу усеивают шатры и палатки, но похоже, что большинство из них уже разбирают в преддверии Великого Шторма, который должен разразиться через три дня. Первый предвестник шторма – неестественно постоянный восточный бриз – уже дует, но пока что несильно, и потому не поднимает в воздух пыль.

Рядом с замком каменистую землю прочерчивают две огромные параллельные полосы, словно пропаханные когтями, но они далеко, и мне не понять, что это такое. Ближайшая как будто окутана дымом, но, может быть, это просто облака пыли.

Больше всего мое внимание приковывают дворцы, похожие на цветущие бутоны, облепившие всю скалу за двумя рытвинами. Они роскошные, отделаны белым и красным камнем, украшены декоративным кирпичом и золотой чеканкой, увенчаны отполированными медными крышами и, самое главное,