Немезида ночного ангела - Брент Уикс

В следующий миг ее губы касаются моих, и она чуть ли не ложится на меня, прикрыв ладонью мое лицо.

На секунду я замираю. Не могу пошевелиться.

Еще одну секунду я равнодушно, для виду, целую ее в ответ, думаю о синем маге и о том, что буду делать, когда тот что-нибудь выкрикнет: перекачусь на Фаэну, с помощью таланта перепрыгну через борт коляски, призову ка'кари и…

Но потом время перестает иметь смысл. Поцелуй Фаэны мягок, ее язык легонько, игриво проводит по моим губам, будто приглашая к чему-то. Ладонь, которой она касается моего лица, настойчиво притягивает меня ближе. Фаэна так податлива, мягка и тепла, что железные укрепления моей решимости вдруг кажутся проржавевшими и хрупкими; сам того не желая, я доверяюсь ей. Внутри меня что-то надламывается.

Тонкий голосок в моей голове кричит: «Кайлар, сейчас не время! Мы в опасности!»

Мне чудится, будто я балансирую на краю пропасти, остро чувствую все, что меня окружает, замечаю малейшее колебание воздуха, которое может предупредить об опасности – и одновременно с этим мое внимание переносится с того, что снаружи, на то, что внутри. Гидра пробудилась и с ревом рвется на поверхность. Внезапно я весь охвачен вожделением. Жаждой. Ненасытным стремлением…

Я крепко прижимаю Фаэну к себе, и она издает стон, но этот стон звучит неправильно.

Он полон боли. Я распахиваю глаза и застываю, гадая, сколько мы целовались. Пристально смотрю Фаэне в лицо.

– Что ж, вот мы кое-что и подтвердили. Даже два «кое-чего», – едва дыша, произносит она. Затем сдавленно всхлипывает от боли и отстраняется от меня. Но страха я в ее лице не вижу. Опасность явно миновала.

– Чт… Какие два кое-чего? – переспрашиваю я, силясь говорить спокойно и вернуть утраченное достоинство.

– У меня до сих пор все болит от скачки верхом, и мое зрение все еще никуда не годится.

– Твое зрение?

– Нам навстречу, э-э-э, ехал не синий маг, – огорченно говорит она. – А просто крупная дама в синем плаще. Извини.

Что-то ее извинение не кажется мне искренним.

– Что? Ты хоть понимаешь, что я мог…

– Понимаю. Это мне в тебе и нравится. – В ее глазах пляшут озорные огоньки.

Раздраженный, я испускаю могучий вздох.

– Ты, э-э-э, можешь убрать руку с моей попы, – говорит она.

– Правда, могу? Рад это слышать, – отвечаю я. Затем сжимаю ее ягодицу. Крепко.

Она взвизгивает от боли и притворного возмущения, а когда наш возница поворачивает голову и проверяет, все ли у нас хорошо, бьет меня по рукам и понижает голос:

– Ладно, ладно, я это заслужила! Но почему у тебя ничего не болит?

– О, конечно болит, – заверяю я. – Еще как. Я вообще едва шевелюсь.

– Врун, – говорит она. Поначалу мы думали, что будем пользоваться стременами по очереди, чтобы невероятный галоп нашего скакуна не так сильно отбил нам зады. Но сразу же стало ясно, что Фаэне приходится хуже всего, поэтому мы обернули лишние невесомые шлеи вокруг ее талии, будто поясом. Магия в них закончилась через день, а сбруя коня продержалась немного дольше. Поскольку обычно во сне мое тело быстро Исцеляется, стремена я на всю оставшуюся дорогу отдал Фаэне; тем не менее наездники из нас обоих оказались никудышные, да и несколько дней на быстро скачущей лошади любого превратили бы в отбивную.

К несчастью, со мной что-то случилось, и я больше не могу Исцеляться на ходу, как делал это в Черном Кургане. Я просил Дарзо, чтобы после битвы он научил меня управлять этим даром получше. Раньше он часто твердил, что, когда мой талант наконец пробудится, ему многое придется мне объяснить… но в тот раз он почему-то странно на меня посмотрел, отложил этот разговор и перед ссорой почти ничему меня не научил. А затем исчез. Спасибо, учитель!

Мы дважды останавливаемся и заходим в магазины; их здесь много в шатрах и павильонах, что выстроились вдоль золотой дороги. Большие магазины работают здесь постоянно, они либо врезаны в скалистую землю, либо размещаются в каменных постройках с низкими куполами и витринами. Каждый магазин похож на красочную голову черепахи: он будто вылезает наружу из своего панциря, увешанный кричащими вывесками, флагами и яркими навесами, которые укрывают тенью всю золотую дорогу.

Сама дорога, оказывается, вовсе не золотая; она просто выкрашена в желтый цвет. С одной стороны, я разочарован, а с другой, мне становится от этого легче. Даже алитэрцы не настолько богаты.

Первым делом Фаэна как можно скорее покупает мне «приличную» одежду. Пешеходы и магазины на этой улице пришлись бы к месту в богатейших кварталах любого многонационального города. Люди вокруг одеты – а магазины продают – все что угодно: модайские короткие тоги и брюки, ладешские шелковые платья и фриакийскую кожаную одежду; тем не менее большинство местных одеты в цветные хлопковые туники без рукавов и в пышные шаровары с разрезами, а женщины накидывают на плечи кружевные или шелковые платки, скрепленные большими брошами. Головные уборы здесь редки, и они либо маленькие, либо завязываются под подбородком, чтобы их не уносило извечным ветром. Впрочем, некоторые покрывают голову прозрачными вуалями или звенящими золотыми цепочками. Религиозных украшений и оберегов вокруг в избытке.

По закону подданные Алитэрской империи следуют одному из учений о Едином Боге, в которого верит граф Дрейк, но на деле я вижу лавки, посвященные чуть ли не сотне богов, где мужчины и женщины – явно жрецы и жрицы – продают миски, алтари и благовония. Над одним магазином болтается вывеска, которая заявляет, что все эти предметы продаются исключительно как произведения искусства.

– Ты в том магазине получала наши приказы? – спрашиваю я Фаэну.

Она мотает головой.

– В следующем. Наверное. – Она выглядит взволнованной.

– Хочешь, я…

– Нет. Пожалуйста, не надо.

Колеса тильбюри начинают стучать по-другому. Над нами и вокруг нас вдруг пропадают флаги, магазины и тень. Я сажусь прямее и вижу, что мы едем по низкому мостику, перекинутому через одну из огромных борозд, которые я видел с Каймы.

– Это Низ, – говорит Фаэна. – Но местные, кажется, называют его Внизу.

То-то я гадал, где живут местные. Вот и ответ. Под нами в стенах глубокого каньона высечен целый город. Хотя точнее будет назвать это огромными трущобами. Кое-где еще остались красивые строения, но больше всего их у поверхности. Всюду от стены до стены тянутся мостики из веревок и досок, почти все они разваливаются, некоторые кренятся на одну или на другую сторону, а немногие