Немезида ночного ангела - Брент Уикс

розданы, изменить их уже никто не может – наиболее могущественная половина двора просто уезжает вместе с самой императрицей. Никакие апелляции по ее решениям невозможны. Не говоря уже о том, что многие до смерти боятся самого переезда.

– Алчность, неуверенность, гонки по социальной лестнице и отчаяние? Какая замечательная вырисовывается вечеринка.

– Худшая из всех, что устраивают высшие слои общества. Тебе что-нибудь известно об императрице и ее консортах?

– Мне известно, что они у нее есть.

Фаэна косо смотрит на меня.

– И что она меняет их как перчатки?..

Снова косой взгляд.

– Знаешь, до сих пор меня больше занимали политические интриги Са'каге, Сенарии и Халидора.

– Селестия стала императрицей совсем юной, в шестнадцать, кажется. Ей понадобилось шесть лет, чтобы избавиться от советников, которых оставил после себя ее отец – он рассчитывал, что советники будут помогать ей править, но вместо этого они пытались править вместо нее. С тех пор прошло еще двадцать четыре года, и все это время она разными способами стравливала между собой лордов, в том числе тем, что давала им надежду на женитьбу.

У Алитэры две столицы, но править одновременно из обеих она, очевидно, не может. Всем правителям до Селестии это доставляло лишь неудобства, однако она увидела в переездах удобный политический инструмент. Каждый год, отбывая из западной или восточной столицы, она назначает нового короля или регента, который будет править в ее отсутствие от ее имени. Власти у регента меньше, но, если он хорошо себя проявит, то в будущем году может стать королем Востока или королем Запада. Когда мужчину провозглашают королем, он становится консортом императрицы. Какое-то время они правят вместе – четыре месяца, если живут на Западе, или пять месяцев, если на Востоке; а если за это время императрица забеременеет, то они поженятся, король станет императором и будет править вместе с ней. Этот год выдался особенно захватывающим: Селестия уже объявила, что Востоком будет править регент – лорд Теззани Серамис, который прежде уже дважды получал этот титул. Он стар, умен и, очевидно, заслужил высочайшее доверие.

– Звучит… не очень-то захватывающе, разве нет?

– Двор взбудоражен, ведь раз на Востоке оставляют простого регента, значит, завтра ночью императрица, скорее всего, выберет нового короля Запада. То есть кому-то может достаться главная награда.

– А что происходит со старыми королями, когда они ей больше не нужны?

– Ничего. Если они не доставляют проблем. Хотя когда-то давно случалось и такое. Пару раз короли во время отсутствия императрицы прибирали к рукам побольше власти, а когда чувствовали в себе силы, объявляли о восстании. С каждым из них в течение часа после заявления расправлялся убийца. Императрице даже не пришлось возвращаться; она уже знала, что готовится мятеж, и заранее подготовила королям замену на случай, если они все же решатся пойти против нее. С тех пор, когда время короля истекает, он послушно уходит с поста, став за эти месяцы немного богаче, опытнее и громче в изъявлении своей верности. Иногда Селестия позволяет хорошим королям вернуться на второй срок, но не сразу, а только по прошествии нескольких лет. Она не хочет, чтобы кому-либо удалось заполучить слишком много власти и подорвать ее могущество.

– Получается, все эти аристократы борются за титул короля… или даже императора, если смогут понравиться императрице? И до завтрашнего дня никто не узнает, кто победил?

– Объявление победителя – самый торжественный миг праздника.

– Не сомневаюсь, – говорю я. Сумасшедшая страна. Сотни дворян, и все соперничают за одну женщину, за трон и за начало новой династии? – А что насчет тех аристократов, кто уже женат?

– О, королем может стать любой. Императрице это неважно. Если у мужчины, которого она выбрала, уже есть жена, ее отправляют в другую столицу.

– Как заложницу, чтобы король вел себя послушно?

– Или чтобы разделить власть в его доме. К тому же король не сможет стать императором, если…

– Если не сделает императрице ребеночка. Ну а если будет ребенок, то что тогда? Лорд быстро разведется с женой? Жены вряд ли в восторге от таких перспектив.

– Кайлар, люди в столь высоких кругах власти прекрасно понимают, на что они идут. Никого из лордов внезапно не выдергивают из безвестности и не делают королем против воли. Все они ради этого годами соперничали друг с другом. Просто в большинстве королевств могущественных семей обычно бывает пять или десять, а здесь их тридцать или сорок. Может показаться, что претендентов много, но если отбросить всех слишком старых и слишком молодых, слишком чокнутых, слишком неумелых или безмозглых, неспособных ничему научиться, нечистых на руку, слишком бедных – по меркам императрицы – или тех, кто чересчур разозлит остальных, то кандидатов останется не так уж и много. Человек двадцать? Или даже десять, плюс еще два десятка запасных вариантов, если императрица готова смириться с каким-нибудь из недостатков.

– И она уже побывала замужем или переспала… со всеми? Как они вообще с этим мирятся?

Фаэна пожимает плечами.

– Селестия же не обычная женщина. Она – императрица, и хотя поговаривают, что она очень любит мужчин, на нее попросту не распространяются всеобщие правила.

– Зато они распространяются на тех, с кем она спит. Если она играет с мужчинами, меняет одного на другого, то кто-нибудь наверняка считает себя обманутым, преданным. Она заставляет их почувствовать себя особенными, дает им надежду, а затем они оказываются не у дел, униженные и ревнующие к следующему претенденту. Она играет в опасную игру.

– Может быть, она прекрасно понимает, что и как нужно делать, – резко отвечает Фаэна.

– Может быть, понимает. Или, может быть, только думает, что понимает. Когда спишь с разными мужчинами или с чьими-то мужьями, рано или поздно найдется тот, кому это не понравится.

– Тем не менее у нее пока что все получается.

Я поднимаю руки, сбитый с толку. С этим я вовсе не спорю, и мне не понять, почему Фаэну так сильно задели мои слова.

– Не думаю, что она обещает этим лордам хоть что-нибудь, чего потом не дает. Да, она любит мужчин. Это же не преступление, правильно? Все говорят, что во время брака и перед ним императрица сохраняет своему избраннику верность, чтобы в случае беременности ни у кого не было повода усомниться, что ребенок от него.

Значит, эта женщина умеет держать себя в руках. Если подумать, все логично. Ни один дворянин, который стремится заполучить титул короля и обрюхатить императрицу, не потерпит и малейшей возможности того, чтобы его наследник был зачат от семени предшественника.

От таких подозрений и ревностей рушатся империи.

Я