Фарфор Ее Величества - Максим Андреевич Далин

Они остались, но начали играть заметно тише. А я потянулся, вытянул ноги и даже обнаглел до того, чтобы прихватить на кресло вышитую диванную подушку. И устроился фантастически удобно.

Не буду спать, подумал я. Просто спокойно посижу, а то от беготни нет спасения ни днём, ни ночью. Я думал это очень здраво, но когда осознал, что стою на перроне в нашей столице — не удивился ни на секунду.

Карла обнимала меня, не заботясь о всяких любопытных типах вокруг… впрочем, перрон моего сна был пустынен, только поезд стоял под парами, поодаль дожидался Барн с чемоданами, а на подножке вагона почему-то сидел Индар, не призрачный, а фарфоровый Индар в форме перелесского гвардейского капитана. Вроде мы с ним в разных армиях, но в одном чине. Забавно.

А Карла гладила меня по щеке — и я таял от тепла её ладони и медового запаха её волос.

— Ты ничего не забыл? — строго спрашивала она. — Точно всё взял?

— Так точно, никак нет, рад стараться! — дурачился я.

Карла смеялась и сердилась:

— Ты все книги собрал? И «Записки о неживых созданиях», и «Сумеречную защиту»?

— И «Узлы душ», и «Трактат Межи», — кивал я.

— Да при чём здесь! — фыркала Карла. — Я тебе о чём? О щитах! Вот где огарки свечек Ависа?

Я растерялся:

— Не помню…

— Бестолочь. У Барна спроси. Барн, куда их благородие огарки сунул?

— У меня огарки, леди, — ухмыльнулся Барн. — Только мало их.

— Ладно, — сказала Карла, хмурясь. — Скажешь: «кровью Карлы», понял? «Покинь мир, заклинаю кровью Карлы». Это — верное, я спрашивала.

Во сне она разрезала себе ладонь и рисовала прямо на мне, поверх кителя — ту самую нашу розу, которой я прикрыл её в первый день, когда нам вместе пришлось гнать адских тварей. Во сне я целовал её окровавленную ладонь — и каким-то образом понимал…

Кровью Карлы.

Олгрен, старый прибережский вампир, вот тоже говорил: щит — кровью Карлы.

Вопрос: почему мне это снится.

Предчувствие?

Я успел подумать, как удивительно понимать во сне, что видишь сон, — и тут сон разлетелся вдребезги. Надо мной низко наклонилось отвратительное существо, нечто вроде громадного мохнатого таракана из чёрного дыма, но с лицом Нагберта, и прошипело:

— Мёртвым положено лежать тихо, Клай!

Ужас подбросил меня. У меня не было сердца, чтобы бешено колотиться, но Дар кинул меня в жар, и от этого я окончательно проснулся.

Совсем. В настоящую реальность.

Увидел Барна и Индара — и Рэдерика, который смотрел на меня с сочувствием.

— Вам приснился плохой сон, мессир Клай?

Мне в этот момент очень не хватало способности глубоко вздохнуть — и я попытался, и почти получилось, даже если воздух вошёл только в то устройство, вроде органа, которое заменяло нам всем и лёгкие, и голосовые связки. Блаженно. Это меня почти успокоило.

— Да, — сказал я. — Нагберт, зараза, приснился, чуть не в самый нос ткнулся своей жуткой физиономией и разбудил. Кошмарный сон же!

Рассмешил Рэдерика, и Барн ухмыльнулся. А Индар чуть кивнул:

— Понимаю.

И по его взгляду я как-то догадался, что он впрямь понимает: не просто кошмар, а… будто что-то или кто-то ищет лазейки. Мерзко.

— Выспался? — спросил Индар. — Готов слушать? Мне надо многое рассказать. Присядьте, ваше прекраснейшее высочество, я надолго.

— Давай, — сказал я.

— Пока принц и наша прелесть играли с собачкой, а ты дрых, — сказал Индар, — я раскланялся с ордой щелкопёров, поклялся Сердцем Мира и Святой Розой, что истинно верую, подтвердил, что все связи перелесского двора с адом закончены навсегда, эти газетные крысы начали уж совсем откровенно ржать, и наша милая подруга Люнгера меня выставила.

— Создаёшь нездоровые сенсации, — сказал я.

Рэдерик хихикал, а Барн только головой покачал.

— Какая разница! — отмахнулся Индар. — Твой ручной газетёр всё равно напишет то, что тебе надо, да ещё и подскажет коллегам. Я шепнул лично ему пару слов — и он, кажется, всё отлично понял.

— Небось, и денег дали? — ухмыльнулся Барн.

Индар фыркнул, до изумления живо:

— Так ведь соловья не кормят баснями, ягнёночек! Конечно, дал, да ещё и сказал, что меня просил передать Клай. Я ему чужой, а Клаю он собирается служить всерьёз. И славно. Теперь нам же нужны гарантии, что он ничего не перепутает. А он не благой, он воодушевился.

— Ну да, — сказал я. — Всё правильно, конечно.

— Итак, — Индар сделал эффектный жест. — Я сказал пару слов мэтру Ликстону и сбежал. Потому что мне, благороднейшие мессиры, страшно хотелось узнать, как проводит время папочка Нагберт.

— И вы узнали? — восхищённо спросил Рэдерик.

— Несомненно! — сказал Индар самодовольно. — Ваше прекраснейшее высочество, вы ведь знаете: я очень хорошо представляю себе планировку этой крысиной норы, по недоразумению называющейся Резиденцией Владык. Более того: у меня есть кое-какие полезные знакомства здесь… вне мира сего.

— Леди Зельда? — спросил Барн.

— Не только, — махнул рукой Индар. — Потом покажу. Сперва выслушайте новости. Так вот: у Нагберта побывали святоземельцы. В частности — тот самый наставник, с которым Нагберт вечером так мило поболтал.

— А как узнал, ваша светлость? — спросил Барн.

— Хе! Благословения попросил! — тон Индара состоял из сарказма почти целиком. — А он шарахнулся от меня, как мелкая нежить от Всезрящего Ока: ах, не благословляет еретиков с побережья. Я ему сказал, что здешний, мессиры рыбоеды! Мол, в детстве даже в храм ходил — именно Сердца Мира и Святой Розы. Он не поверил… или сделал вид, что не поверил. По-моему, просто струсил. И удрал от живого мертвеца, неприлично задирая балахон. Хорошие штиблеты носит, святой человек.

Рэдерик хохотал, и Барн рассмеялся, а мне было как-то не очень забавно. Видимо, потому, что до сути Индар пока не дошёл.

— А о чём болтали сегодня, ты знаешь? — спросил я.

— О деньгах, — тон Индара серьёзнее не стал, сарказма даже прибавилось. — Согласовали сумму на Нагбертовы делишки… полтора миллиона, чтоб вы понимали. Не наших бумажек, у которых сейчас курс дёргается, как руки пропойцы, а честным святоземельским золотишком.

— Как это «курс дёргается»? — спросил Барн.

— А так. Вчера на зелёную бумажку Рандольфа ты мог купить порядочные перчатки… ну или, чтоб тебе было понятнее, неплохого такого поросёнка. А сегодня пообедаешь на две, но без хлеба. Представил?

Барн понимающе кивнул:

— Всё дорожает, война же…

Индар посмотрел на него грустно.

— Простецы, бедолаги, и на побережье, и у нас хлебают всё это полной ложкой… и даже не понимают, насколько… а, бездна! Слушайте дальше! Святоземельцы именем Иерарха прямо потребовали, чтобы Нагберт выслушал каких-то заболотских шляек, которые заявились в Резиденцию Владык