Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

вашей – неважно. Если погибший – один из нас, вскоре мы убьем одного из ваших. Если один из вас, вы убьете одного из наших. Возможно, меня. Возможно, моего сына, хотя он уже…

– Представляешь, отрок: не смог добраться до дому! – перебил полковника Меченос. – Как ни старался! Масштабная ночная атака! Бой идет до сих пор! Не думал, что они на такое решатся. Вот и вернулся, за тобой приглядеть. Ты ж на меня не в претензии, а?

Гиацинт, опустившаяся на колени с брюками Шелка в руках, закивала, подтверждая его правоту.

– Прислушайся, сам услышишь стрельбу за окном.

Шелк, вновь усевшись на смятые простыни, сунул ноги в штанины.

– Я в замешательстве… Где мы? Все еще «У Горностая»?

– В моей комнате, – вновь кивнув, ответила Гиацинт.

Оставленный без внимания, Оозик обогнул кровать и встал перед Шелком.

– Подумай, кальд: что, если мы – ты, я и Его Высокомудрие – сумеем положить конец этому бою еще до ростени? Великое дело сделаем!

Изо всех сил стараясь сделать вид, будто держится на ногах вполне твердо, Шелк поднялся с кровати и поправил пояс брюк.

– Именно этого я и надеялся достичь, – ответил он и, по возможности не теряя достоинства, поспешил сесть. – Мы…

– Должны ударить немедля, – вмешался в разговор Кетцаль. – Дожидаться, пока ты, патера кальд, соберешься с силами, времени, как ни жаль, нет. Увидев мое облачение, ты изрядно удивился… и, боюсь, уже не впервые.

– Так и есть, Твое Высокомудрие.

– Формально я тоже под арестом, однако стараюсь восстановить мир, как и ты.

– В таком случае мы оба потерпели неудачу, Твое Высокомудрие.

Оозик накрыл руку Шелка ладонью. Бугрящаяся мускулами, ладонь полковника оказалась теплой и чуточку влажной.

– Не кори себя, кальд. Не за что. Победа еще возможна. Кого ты думаешь назначить командующим городской стражей?

Боги исчезли, но кто-то из них – вероятно, хитроумная Фельксиопа, чей день только-только начался – оставила Шелку в дар толику изворотливости.

– Тот, кто сумеет положить конец кровопролитию, безусловно, заслуживает куда большей награды.

– Но если другая награда ему не нужна?

– Я сделаю все, что в моих силах, дабы он получил желаемое.

– Шелк… мудр-р! – провозгласил Орев, поощряюще косясь на него блестящим черным глазом с верхушки столбика для балдахина.

Оозик заулыбался.

– По-моему, тебе уже лучше. Увидев тебя, я не на шутку встревожился, – заметил он и перевел взгляд на хирурга. – Что скажешь ты, доктор? Не требуется ли нашему кальду еще порция крови?

Кетцаль замер, точно в оцепенении, а хирург отрицательно покачал головой.

– Возможно, кальд, восстановить мир куда проще, чем тебе представляется. Нашим и твоим людям надлежит объяснить, что верность Аюнтамьенто не означает измену по отношению к тебе. Равно как и верность тебе не есть измена Аюнтамьенто. Известно ли тебе, что во времена моей молодости у нас имелся и кальд, и советники?

– Так и есть, отрок! Чистая правда! – поддержал Оозика Меченос.

– В Аюнтамьенто появилось вакантное кресло. Ясное дело, вакансию необходимо заполнить. С другой стороны, советники в Аюнтамьенто присутствуют. Их кресла при них, так отчего бы не сохранить их за ними?

«Компромисс…»

При этой мысли Шелку вспомнилась майтера Мята – крохотная, до боли трогательно храбрая майтера Мята на белом жеребце, мчащаяся вдоль Солнечной.

– А Аламбрера?..

– Ее падение недопустимо. Столь сокрушительного унижения боевой дух твоей городской стражи не выдержит.

– Понятно.

На сей раз Шелк встал с куда большей уверенностью. Ослаб он изрядно, но – вот парадокс! – чувствовал в себе достаточно сил, чтоб справиться с предстоящим.

– Однако же бедняки, особенно беднейшие из жителей нашего квартала, начавшие восстание, горят желанием выпустить заключенных на волю. Там, в Аламбрере, томятся их друзья и родные.

– Так повелела Эхидна, – добавил Кетцаль.

Оозик с улыбкой кивнул.

– Наслышан, наслышан. Об этом рассказывали многие из пленных, а несколькие даже утверждали, будто видели ее лично. Но повторюсь: успешный штурм Аламбреры обернется катастрофой. Катастрофой недопустимого масштаба. Однако разве наш кальд не вправе по вступлении в должность объявить всеобщую амнистию? Жест крайне великодушный и в то же время гуманный.

– Понятно, – повторил Шелк. – Да, разумеется, если это прекратит бойню… вернее, если хоть с какой-нибудь вероятностью поможет ее прекратить. От меня требуется отправиться с тобой, генералиссимо?

– От тебя требуется много большее. Ты должен обратиться разом к восставшим и к нашим людям. Во весь голос. Начать можно прямо отсюда, с кровати. У меня есть средства для передачи твоего голоса моим бойцам, обороняющим Палатин. Затем придется посадить тебя в пневмоглиссер и отвезти к Аламбрере, дабы все – и наши люди, и люди майтеры Мяты – увидели тебя собственными глазами и убедились, что тут нет плутовства. Его Высокомудрие согласился сопровождать тебя и благословить примирение. Что он на твоей стороне, многим уже известно. Увидев, что твою сторону приняла вся моя бригада совокупно, остальные также присоединятся к нам.

– Шелк победить! – каркнул Орев со столбика для балдахина.

– Я тоже с вами, – объявила Гиацинт.

– Только ты, кальд, непременно должен уяснить себе: капитуляции не будет. Вирон просто решит по собственной воле вернуться к Хартии. К власти кальда – то есть твоей – и Аюнтамьенто.

С этими словами Оозик тяжеловесно повернулся к Кетцалю.

– Твое Высокомудрие, ведь это и есть система правления, предписанная Сциллой?

– Именно так, сын мой, и я всем сердцем желаю возвращения к ней.

– Если мы с помпой поедем через весь город в твоем пневмоглиссере, – задумчиво заговорил Шелк, – многие горожане, увидев нас, наверняка догадаются, что я ранен… генералиссимо, – в последний миг спохватившись, добавил он.

– Мы и не станем скрывать этого, кальд. Ты сам героически принял участие в битве! Сейчас же распоряжусь, чтоб Геккон учел этот момент в твоей невеликой речи, – рассудил Оозик и отступил на пару шагов. – Боюсь, теперь кому-то следует заняться организацией всего этого, а кроме меня, с данной задачей не справится никто, – с поклоном объяснил он. – Прошу извинить, сударыня… прошу извинить, Твое Высокомудрие…

– Человек… сквер-рный? – в раздумьях пробормотал Орев.

Шелк покачал головой.

– Тот, кто намерен покончить с кровопролитием и враждой, пусть стремясь к собственной выгоде, человеком злым быть не может. Подобные люди нужны нам настолько, что осуждать их непозволительно даже самим богам. Меченос, накануне я отослал тебя домой в то же время, что и Его Высокопреосвященство. Скажи, ты ушел сразу же?

Старый фехтовальный мастер смущенно потупился.

– Сразу же… разве ты говорил «сразу же», отрок?

– Мм… вряд ли. Если и говорил, то не помню.

– Я принес тебе вот эту штуку, отрок. О ней ты не забыл?

Одним прыжком отскочив в дальний угол спальни, Меченос поднял над головой окованную серебром трость.

– Дорогая вещь! – продолжал он, парируя выпад воображаемого противника. – Дорогая и крайне полезная! Думаешь, я позволил бы этим растяпам оставить ее там, в саду?

– Ты шел следом, когда мы несли его сюда, верно? – вмешалась в разговор Гиацинт. – Я видела, как ты глядел на нас снизу, из-под лестницы, только за крысу тебя приняла.

– Понимаю, – едва заметно кивнув, промычал Шелк. – Ну а Его Высокопреосвященство, надо думать,