Ночь упырей - Анастасия Александровна Андрианова

– Как твоё имя? – спросила Сенница, будто только сейчас вспомнила, что не знает, как обращаться к собеседнице.

И снова – условие из сказок. Не называть настоящее имя. Тут, в чародейской обители, все жили под выдуманными прозвищами, которые даже не годились в настоящие имена. Своё имя Сенница точно не назовёт. И Мавна даже не знала фамилию Смородника, пусть имя кое-как и вызнала. Но прикидываться кем-то другим было бы глупо. Консьержка видела её паспорт и без труда расскажет Сеннице о новой постоялице.

– Меня зовут Мавна. Я работаю в семейной кофейне. У меня пропал близкий друг по вине упырей. И на меня они тоже нападали. Мы живём у болот и давно знаем об этих тварях. – Она чуть не откусила себе язык, чтобы не сказать с ядовитой горечью о том, что с одной такой тварью она даже спала. – Со Смородником познакомились случайно, он попросил меня помочь выйти на след тысяцкого. Но от меня не было никакой пользы и… – Мавна покачала бокал, запотевший от прохладного напитка, – он со всем справляется сам.

– А за помощь, стало быть, он обещал тебе что-то?

Предположение Сенницы пронзило стрелой. Мавна вскинула на неё недоверчивые глаза. Что это значит? Смородник сам рассказал Матушке?

– Несложно догадаться, – фыркнула Сенница, не дождавшись от неё ответа. – Извини, ты выглядишь бедной. И в кофейне вряд ли много платят. Я много знала таких наивных деревенских девчонок, готовых за деньги на всё. – Сенница переменила позу, чуть подавшись вперёд, почти доверительно склонившись в сторону Мавны. – С его стороны было неплохим ходом отдать тебе ключи. Так он пытается закрепить за собой жильё, из которого я могу выкинуть его в любой момент. С некоторыми чародеями живут их партнёры, но если женятся, то от союза ратных глав им полагаются новые квартиры. Пока ты на правах его… подруги, то действительно можешь жить здесь. Пока я это позволяю. Но не думай, что он благородно решил спасти тебя от упырей. Скорее прикрывает свою спину. Чтобы было куда вернуться. Чародеями нельзя очаровываться, девочка. Они все жили на свалке и прошли через свой личный ад, пока я не подобрала каждого из них. Брошенные дети, испытавшие боль, вырастают в травмированных взрослых. Во многих из них давно нет ничего человеческого – не считая тел. А внутри привлекательной оболочки – пустота, которую они заполняют злостью, огнём и дымом. Сколько он обещал тебе за помощь?

– Пятьсот тысяч, – растерянно пробормотала Мавна. Слова Сенницы больно задели её за живое, будто та озвучила о Смороднике всё то, чего Мавна в глубине души по-настоящему боялась. Мысли путались и кипели, но всё-таки сквозь сомнения чётко звучали разумные доводы: Смо не такой. Не выгоревший. Он живой. Ранимый, добрый и справедливый. Сломанный, но не разбитый. Находка для любительницы спасать одинокие бананы в супермаркете, ходячий «красный флаг», но всё-таки совсем не такой, каким его пыталась выставить Сенница.

– Я заплачу тебе в два раза больше. Миллион удельцев. Если ты сделаешь так, чтобы он не отыскал тысяцкого.

У Мавны отвисла челюсть:

– Что?..

– Просто помешай. Уговори не делать этого. Не знаю. Включи голову, миллион того стоит. Сможешь съездить отдохнуть. Купишь себе приличную одежду.

Мавна стиснула бокал так, что стекло чуть не лопнуло под её пальцами. Челюсти сжались. Она хотела плеснуть Сеннице в лицо этим грёбаным пойлом, разбить бокал прямо на шикарном ковре и втоптать осколки в ворс своими дешёвыми кроссовками, но буквально в последний момент в голове что-то щёлкнуло. Со старой паучихой нельзя быть резкой и выдавать себя с потрохами.

– Но я думала, вам нужен тысяцкий, – проговорила она вполголоса, изо всех сил стараясь не сорваться на крик или истерический тон.

Сенница коротко рассмеялась:

– Я давно знаю, где он, девочка. И старый, и будущий. Но если ты расскажешь об этом своему ненаглядному, мои люди тут же пристрелят его.

В горле стало горячо и сухо, но глотнуть из бокала Мавна так и не решилась. Сенница забрала у неё телефон, чтобы обезопасить себя, но не знала, что в сумке у Мавны лежит пистолет. Наверняка там осталась только пара патронов, но на старуху хватит, если что. Её точно посадят до конца жизни, но как же хотелось выплеснуть злость.

Нельзя. Надо держаться.

Мавна сглотнула и постаралась согнать с лица растерянно-злобное выражение. Да уж, эту женщину ей никогда не переиграть – куда там неуклюжей булочнице, которая даже врать достоверно не умеет.

– Игра заранее проиграна. Почти. Если он не успеет привести тысяцкого, то я его казню. Если ты скажешь ему лишнее, то его убьют мои люди. Миллион лучше, чем половина. У него есть крошечный шанс всё-таки выкрутиться и выполнить условия – за такую изобретательность я награжу его жизнью, так и быть. Всё-таки это я поставила его в такое положение, и мне любопытно посмотреть, что из этого выйдет. Но мне бы хотелось, чтобы у него не получилось.

– Зачем? – надломленным голосом прохрипела Мавна. Язык присох к нёбу, говорить было сложно. Горло пульсировало. – Зачем вам убивать своих детей? Вы их растили. Учили. Они за вас сделают всё что угодно. Почему вы к ним так несправедливы?

Сенница глубоко вздохнула – так, будто ей действительно было жаль. Допила свой напиток и зажгла благовония, щипнув палочки пальцами. По комнате поплыл удушающий аромат дымных сухофруктов и специй.

– Я справедливая мать. По нашим меркам. Я чту чародейскую справедливость, девочка. Мавна. У тебя красивое имя. Если бы ты служила у меня, я бы нарекла тебя Морошкой. – Сенница вздохнула ещё раз и снова заговорила о Смороднике: – Он убил троих моих детей, теперь он должен Огню свою жизнь. Если казнь состоится, другие ратные главы будут понимать, что я не размякла с возрастом и всё ещё сильная предводительница своей рати.

Мавна хотела бы сказать, что у них совершенно разные представления о справедливости, но понимала, что спорить в её положении глупо.

– И что тогда с этим главным упырём? С тысяцким. Вы его убьёте?

– Твой мир, как домик из картонной коробки, слишком прост. – Сенница вернулась за стол с ноутбуком, будто разговор с Мавной ей резко наскучил. – Я записываю тебя в постояльцы. Если что-то пропадёт из квартиры, будешь отвечать.

– Я спросила про тысяцкого, – напомнила она неуверенно. Не хотелось бы, чтобы старуха увиливала от ответа, хотя именно это, кажется, и происходило.

– Это тебе точно не стоит брать в голову. Ты и так, я смотрю,