Зловещие топи - Виолетта Орлова

– На настоящий момент только опытным специалистам под силу снять все проявления болезни, чтобы период ремиссии продлился как можно дольше. Вы же понимаете, хоть его расстройство и эндогенного происхождения, имеются еще и внешние, то есть экзогенные факторы. Неудачная и неуместная реплика отца, невинное замечание со стороны матери, ссоры с братьями и сестрами, нежелательные разговоры с друзьями – все, решительно все способно вернуть пациента в прежнее состояние, из которого (я вам ответственно заявляю) выбраться будет уже не так просто, как в первый раз.

– Но откуда эта дурацкая болезнь вообще появилась? Наш мальчик всегда отличался завидным здоровьем! – с жаром воскликнул отец.

– Наследственность, – горько вздохнул господин Буквоедов, вкладывая в эту реплику всю скорбь, которую должен был бы ощущать лечащий врач при упоминании печальных факторов, от него не зависящих. – Все объясняется наследственностью. Некие признаки вы должны были выявить и раньше, но я вас не виню, ибо вы человек далекий от медицины. Вот, например, был ли ваш мальчик рассеянным и легкомысленным? Легко ли поддавался чужим влияниям?

– Да, да, – растерянно говорил Дорон, припоминая, что данные характеристики действительно присущи его сыну. Еще он вспомнил ненавистного Артура, и в груди его вновь заклокотала злоба по отношению к клипсянскому выскочке. Дорон даже подумал, что наказание, вынесенное врагу, было слишком мягким и не соответствующим всем неприятностям, которые Артур причинил их семье.

– Вот видите. Да и сам сумасбродный побег из Троссард-Холла. Разве нормальный человек, будучи в здравом уме и памяти, мог бы совершить подобное? Не думаю, не думаю. Мальчик серьезно болен – это медицинский факт, с которым бесполезно спорить. Его надо принять и решить, что делать дальше. Я предлагаю перевести юношу в общее отделение, чтобы он постепенно адаптировался к обычным условиям, общался с другими людьми, набирался сил. Разумеется, его можно и даже нужно навещать; это ему только пойдет на пользу. Окружить его сочувствующими, небезразличными людьми – вот что важно. Тогда социальная адаптация будет проходить в нужном ключе. Пусть к Тиннарию заглядывают друзья – это тоже не возбраняется.

– Друзья? – нерешительно пробормотал Дорон, нахмурившись. Кого, в самом деле, можно было назвать другом Тина? Разве что только тех ребят, которые ушли вместе с ним из Троссард-Холла! Но это ведь невозможно! Они расскажут все об Артуре, и еще неизвестно, как бедный сын воспримет подобную информацию.

– Да, именно друзья. Это очень важно, – настойчиво повторил господин Буквоедов. Верил ли он сам в то, что у Тиннария шизофрения? Этот факт остается невыясненным до конца, ибо умудренный жизнью врач вроде него никогда не признался бы в том, что поставил ошибочный диагноз.

Дорон в волнении сжал вспотевшие руки. По его вине Тин разом лишился всех своих друзей! Как быть, что делать? Потом в голову ему пришла мысль о Тоде. В конце концов, Тод тоже считался другом его сына, однако на суде мудрый юноша предпочел поддержать отчаявшегося отца, и исключительно благодаря ему Дорон смог осуществить свой план по устранению Артура. Пожалуй, Тоду можно было позволить видеться с его сыном. Надо только его предупредить, чтобы он молчал про суд и все остальное и сослаться на тяжелое состояние Тина. Да, именно так и надо сделать!

– Хорошо, к нему будут приходить друзья.

– Ну вот и славно, – с удовольствием заметил врач. – Раз мы пришли к какому-то общему заключению, я попрошу вас спуститься вниз и внести сумму за последующее содержание и лечение вашего сына.

– Но… Сколько же будет длиться это лечение?

– Поверьте, я сам первый заинтересован в его скорейшем выздоровлении. Однако и торопиться в этом деле не стоит. Спешка еще никого до добра не доводила. Подождем, полечим, а там видно будет. Пока сложно давать какие-либо прогнозы.

На том они и расстались, а еще через какое-то время стало известно, что Тина могут посещать его близкие родственники, а также некий Тод, близкий его друг. Всю эту информацию Даниел узнал в этот же день, сразу после суда, так как сам намеревался навестить друга в больнице.

Теперь же юноша несолоно хлебавши вернулся домой, совершенно расстроенный и обозленный на самого себя и прямо с порога нарвался на упреки матери. Впрочем, с мамой-то он еще мог худо-бедно договориться, но вот все остальное… Казалось, неразрешимые проблемы со всех сторон обступили тщедушного юношу; от него теперь так много всего зависит! Судьба его лучших друзей – Артура, Дианы, Тина… Ах, если бы не его глупая несдержанность, вероятно, им удалось бы примириться с Тодом, чтобы убедить того сходить навестить Тина. Хотя нет, о примирении с подлым предателем не шло даже речи, скорее просто попросить его… Тина ведь уже должны были отпустить, так почему его по-прежнему держат в больнице? Даниел всем сердцем предчувствовал, что до добра эта история не доведет, а у него ведь всегда имелось особенное чутье на подобные предсказания. Сейчас юноша поднялся к Диане, которая после лечебного укола спала в его комнате, желая поговорить с девушкой, утешить ее и поведать о своем последнем разговоре с Артуром, упуская, разумеется, все лишние детали и волнительные описания.

Девушка уже пришла в себя. В своем красивом голубом платье она полулежала в его постели; прекрасная и бледная, как восковая фигура. Отважная кагилуанка не плакала, хотя Даниел отметил про себя покрасневшие глаза и мокрые дорожки от слез на щеках. Ее лицо было невыразимо печальным и трогательным, однако, когда она увидела друга, то немного приободрилась, а на ее щеках вспыхнул слабый румянец. Перед ней на столике стояло теплое молоко с инжирами и вареными короедами, к которому она, впрочем, так и не прикоснулась.

– Дан! – с жаром воскликнула она. – Наконец-то! Я ждала тебя! Твоя мама сказала, у меня какая-то простудная болезнь вроде древесного гриппа. Но это пустяки, я чувствую себя уже гораздо лучше. Какие новости?

В голосе прекрасной кагилуанки звучала такая неприкрытая надежда, словно она искренне верила, что Даниел наделен некими сверхъестественными способностями, которые непременно помогут спасти ее избранника. Однако тот на свою беду обладал одной-единственной способностью (да и то весьма сомнительной), заключавшейся в том, чтобы представлять все вещи в темном свете. И вот теперь он, оробевший, стоит перед красивой девушкой, смотрящей на него прекрасными глазами, полными надежды, и решительно не знает, что бы ему такого выдать, кроме обычного «я же вас предупреждал». Впрочем, ситуация требовала чего-то более позитивного и ободряющего. Сын академиков тихонько вздохнул и серьезно посмотрел на подругу.

– Слушай. Я знаю, все выглядит очень плохо.