Карфагенский мореход - Александр Васильевич Чернобровкин

чем за первой невесткой, но такое же запущенное. Оно стало чем-то типа дипломной работы по агрономии для Матана. Я не вмешивался, дав сыну начать с нуля и довести до идеала в его понимании. Первое, что сделал Матан — это завел пасеку и перепрофилировал пастбище в виноградник, взяв у меня черенки. Уже в следующем году имение его жены стало приносить приличный доход. Через несколько лет добавится вино — и заживут еще лучше.

В то время, когда мой сын Матан наслаждался медовым месяцем, возле далекого беотийского города Левктры, расположенного неподалеку от Фив, спартанцам вломили в очередной раз, навеки похоронив их былую славу. Пелопонесский союз рассыпался. Со слабаками не дружат. Более того, на следующий год беотийцы вместе с локрами и фокейцами вторгнутся в Лаконику и разорят ее. Царь Агесилай вместе с оставшимися спартанцами спрячется в столице, а потом будет умолять афинян помочь им. Те окажут услугу, продемонстрировав угрозу, но не вступив в бой. Этого хватило. После чего Афины и Спарта — извечные враги — заключат союз. Теперь я знаю о политике всё.

Глава 85

Слишком долго дела у меня шло слишком хорошо. Когда-нибудь это должно было закончиться. Через два года после женитьбы моего младшего сына в начале холодного периода в Карфагене начался мор. По симптомам какая-то острая респираторная вирусная инфекция. Скорее всего, грипп, потому что у меня на него наработан иммунитет, переношу в легкой форме, и моих детей болезнь не затронула серьезно. Эпидемия унесла обеих моих жен, несмотря на то, что при первых признаках болезни я вывез всех в загородное имение и запретил кому-либо покидать его и кого-либо впускать. Кто-то ослушался моего приказа. Скорее всего, два раба, которые заболели и умерли первыми, успев заразить остальных. За три недели болезнь прошлась по всем, выкосив каждого второго. Жен я похоронил отдельно, а для рабов приказал вырыть большую братскую могилу, в которую складывали покойников штабелями, пересыпая хлорной известью, чтобы не разносилась зараза, а потом завалили грунтом.

В моей жизни образовалась пустота. Не скажу, что у меня были прямо таки идеальные отношения с женами. Скорее, по принципу «нет — купил бы, есть — убил бы». Но даже в рейсе, вдали от них, я чувствовал внутреннюю связь с обеими. Теперь этого всего не стало.

Семьи моих детей тоже по моему совету отсиживались в карантине в загородных имениях — и тоже не убереглись. Ганнон и Тала овдовели, но их дети, мои внуки и внучки, выжили. Видимо, кровь деда, прошедшая многовековой отбор и накачанная антибиотиками и самыми невероятными прививками, сыграла положительную роль. Зато семья Матана перенесла болезнь очень легко. По моему совету он пичкал всех своих, включая рабов, мёдом в непомерных количествах. В его имении умерло всего два человека, и те были пожилыми, так сказать, из группы риска. Может быть, именно мёд и помог.

Понес я и финансовые потери. Во время эпидемии в городе начались беспорядки. По улицам носились бесноватые и орали, что во всем виноваты — нет, не жиды, потому что карфагеняне-семиты сами не без греха — иноверцы, иноземцы. Начались погромы. По странному стечению обстоятельств в первую очередь разграбили богатые дома, в том числе мой и моих детей. Брать там особо было нечего, потому что все ценное вывезли в имения. Досталось и ростовщикам, количество которых сильно поредело. Вместе с ними пропали и два моих вклада. К счастью, перебили не всех, и я, пусть и стал беднее, но не сильно. В северной части района Мегара, где живет приезжая нищета, те самые иноверцы и иноземцы, убийств и грабежей практически не было.

Видимо, грабители догадались, где спрятаны ценности, и начали шерстить загородные имения. Скажу честно, я не предполагал такой расклад, поэтому, когда увидел дым над одним из домов, который на той же дороге из города, что и мои, подумал, что это пожар. Только когда появились беженцы, понял, что там происходит. Я послал раба к Ганному, который жил дальше от Карфагена, чтобы прибыл ко мне на коне и в доспехах и с оружием, приказал Дану и Керки доставать арбалеты и седлать коней и сам отправился облачаться к бою.

Выехали вчетвером. У меня новый конь, гнедой с черными «чулками» на передних ногах, еще не опробованный в бою. Старый Буцефал приказал долго жить лет пять назад. Двигались медленно, осторожно. Я был высокого мнения о грабителях. Они не заморачивались на засады. Толпой в несколько десятков человек ворвались в дом, перебили хозяев и тех рабов, кто сопротивлялся, после чего начали собирать и паковать все ценное. Добычу грузили на двух мулов, обнаруженных в конюшне и переведенных к площадке у главного входа в дом.

Поняв, с кем имеем дело, Дан и Керки спешились и с арбалетами наготове начали заходить с тыла, а мы с Ганноном подъехали к главному входу. Прямо во время движения я завалил из лука двух грабителей, нагружавших мулов. Один, пацан лет пятнадцати, успел заорать. Из двухэтажного здания выбежали еще двое, постарше, за тридцать, получили по стреле. Один упал на мраморном крыльце в три ступени, а второй рухнул в дверном пролете, раскинув руки, будто планировал в свободном падении. Остальные побоялись высовываться.

Я оставил коня под охраной Ганнона, зашел внутрь дома. Там стоял тошноватый запах страха и сладковатый крови. В коридоре валялся раб с разрубленной головой. Густой темной юшки натекла целая лужа, и в обе стороны от нее уходили красные следы от обуви. Грабители ждали меня во дворе. Человек двадцать, вооруженных, чем попало. Надеялись, что мы выйдем на открытое пространство, где нападут с разных сторон. Увидев одного человека в доспехах, со щитом и саблей, не собиравшегося подставляться во дворе, замерли, ожидая не зная чего. Наверное, когда остальные подтянутся. Не мог же я один напасть на них, таких многочисленных и грозных⁈ Время работало на меня. Дан и Керки должны уже выйти к дому с тыльной стороны.

Поняв, что я не собираюсь выходить во двор и что за мной никого нет, один из них, вооруженный копьем с ржавым наконечником, громко приказал в первую очередь, наверное, себе:

— Убьем его!

Копьем орудовал неплохо. Скорее всего, успел послужить в армии и повоевать. Я принимал уколы на щит и ждал, когда подойдет ближе. Сабля намного короче копья. Грабитель решил, что я собираюсь только защищаться, шагнул вперед широко и сделал глубокий выпад. Ржавое острие с мерзким скрипом скользнуло