Черная Песнь - Энтони Райан

- все, кто имел прямую связь с династией Лиан Ша. Поначалу старик молча наблюдал за их смертью, лицо и фигура его сложились в величественную позу, и он казался скорее статуей, чем человеком. Он не сказал Кельбранду ни слова, едва признав его присутствие, даже когда его старшего сына приволокли и расчленили на его глазах. По мере того как продолжались убийства, статуя начала трескаться, слезы стекали по его щекам на тщательно уложенные серебряные усы. Он начал всхлипывать, когда палачи перешли к его дочерям, но когда начали умирать внуки, его самообладание испарилось. Опустившись на колени, он молил Кельбранда о пощаде, а затем вновь погрузился в удушливую тишину, когда Темный Клинок протянул ему сапог. Лишь когда вперед вывели последнюю внучку - девочку лет пяти с куклой в руках, - Лиан Ша соизволил прижаться губами к ноге своего победителя.

"Жалкий, не правда ли, Обвар?" - прокомментировал Кельбранд, отпихивая старика жестким толчком сапога. "Шталхаст Скелтир смотрел бы, как я убиваю всех его сородичей, и ни разу не преклонил бы колена. Вот почему ты проиграл, старик". Он навис над распростертым на земле Лиан Ша. "Эта слабость". Он махнул рукой в сторону стражников, стоявших по бокам от маленькой девочки. "Утопите ее в этом нелепом озере. Пусть смотрит, а потом перережем ему горло".

"Минутку, Темный Клинок", - сказал я. Слова прозвучали сразу, без паузы на размышления. Позднее я думал о том, что остатки Шо Цая поднялись, чтобы ненадолго вернуть себе власть над этим украденным телом, но знал, что это не так. Обвар убил многих, даже нескольких, когда был разъярен или пьян, но никогда - ребенка.

"Я не в милосердном настроении, старый друг, - устало сказал Кельбранд, отворачиваясь. "А нам нужно планировать еще одну кампанию".

"Это дитя еще может пригодиться, Темный Клинок", - продолжал я. "Она была доставлена рукой Исцеляющей Милости."

"Правда?" Кельбранд приостановился, чтобы посмотреть на девочку, и ласково улыбнулся ей. Она смотрела на него широкими, немигающими глазами, сжимая в маленьких кулачках ткань своей куклы. Я узнал в ней Коан-Тая, легендарного посланника Небес, о котором говорили, что у него голова тигра, а тело человека. За время бесчинств орды я заметил, что дети не всегда плачут, когда сталкиваются с ужасами, которые довели бы взрослого человека до безумия. Пустое непонимание часто было нормой, хотя кто может сказать, какие внутренние раны скрываются за этими яркими, пристальными глазами.

"Вы полагаете, этого ребенка будет достаточно, чтобы выторговать у целителя верность?" спросил Кельбранд. "Мне это кажется маловероятным".

"Ее преданности? Скорее всего, нет. Но вспомните, что Шо Цай любил ее, а она его. Если бы я предстал перед ней с этим ребенком на руках..."

Я замолчал, когда Кельбранд разразился искренним смехом. "Призрак внутри тебя, должно быть, действительно сохранил влияние. Обвар никогда не был таким коварным. Оставь ее себе". Он снова махнул рукой в сторону девочки. "Уверен, твоя монахиня будет рада еще одному отпрыску, которого она будет лелеять. Но лучше убедиться, что она не слишком привяжется".

Он сделал паузу, чтобы бросить последний взгляд на Лиан Ша. Старик вздрогнул, но, как я подозревал, скорее от облегчения, чем от горя. "Если подумать, - сказал Кельбранд, - перерезать горло - это слишком милосердно. Забери у него глаза и язык, и тогда он сможет бродить по этому парку среди трупов своих сородичей, пока не умрет от голода. Да будет известно, что Темный Клинок карает слабость так же, как и жадность".

"А этот?"

Улькар моргнул своими огромными глазами, следя за движением кисти Май Вен по рисовой бумаге. Я не был знатоком письма, но даже мой неискушенный глаз мог сказать, что она обладала тонкой, плавной рукой, которой позавидовал бы многие каллиграфы. Однако я сильно сомневался, что Улькар способен оценить или даже понять такие вещи.

"Дерево", - сказал он после минутного тоскливого разглядывания только что нарисованного иероглифа.

"Точно". Май потрепала его по носу кончиком кисти - жест, который у нормального ребенка мог бы вызвать хихиканье или хотя бы улыбку. Остальные божественнокровные ужасы сидели вокруг роскошного сада и с переменным успехом упражнялись в письме. Они были тише, чем большинство детей, но все же время от времени ссорились, вспыхивали от смеха или вспышки гнева. Не то что Улькар, который только моргнул, продолжая сидеть в невыразительном ожидании следующего урока.

Они начали собираться вокруг нее после падения Музан-Хи, возможно, влекомые каким-то первобытным детским инстинктом, потребностью найти островок доброты среди моря безразличия или фанатичной жестокости, в которое превратилась орда. Хотя я больше не использовал ее прежний титул, теперь она действительно стала своего рода матерью. Она кормила их, ухаживала за их различными недугами и следила за их образованием. Мое мнение об опасности такого самопожертвования, разумеется, было полностью проигнорировано.

"Попробуй, - сказала она, протягивая Улькару кисть и бросая взгляд в мою сторону. "Пока я буду говорить с Обваром, попробуй скопировать все эти символы, а потом скажи мне, что здесь написано".

Улькар кивнул и переключил свое внимание на бумагу, в кои-то веки приняв детский вид: его язык просунулся между губами, а брови нахмурились в сосредоточенности.

"Пожалуйста, не смотри на него так". Во взгляде Маи были предостережение и решимость. Ее страхи не исчезали во время долгого похода через то, что было Венериным королевством, но когда дело касалось этих детей, она была полна мужества.

"Например?" спросил я, и голос мой стал жестким из-за событий, свидетелем которых я стал этим утром.

"Как будто он крыса", - сказала Май. "Что-то такое, что хочется растоптать".

Она говорила тихо, но не настолько, чтобы Улькар не услышал, если бы ему было интересно. Но маленький ужас не проявил ко мне ни малейшего интереса, продолжая выводить на бумаге свои буквы с необычайной целеустремленностью.

"Это Най Лиан, - сказал я Май, жестом указывая на девочку у меня за спиной. Она все еще крепко сжимала свою куклу, как и тогда, когда я нес ее в этот маленький дворец на краю парка Торгового короля. Звуки увечья ее деда преследовали нас первые несколько десятков шагов, а ее глаза оставались такими же немигающими.

"Она... ?" спросила Май, приветствуя девушку широкой улыбкой.

Я покачал головой. "Единственная выжившая из родни Лиан Ша. Он пощадил ее по моей просьбе".

На брови Май появилось лишь краткое недоумение, после чего она наклонилась и убрала со лба Най Лиан несколько выбившихся черных локонов. "Разве ты не прелесть? Твое имя означает "цветущая зимой",