Черная Песнь - Энтони Райан

своими куклами, а мальчик смотрел на это с молчаливым непониманием. Орда расположилась лагерем на равнине к югу от Хуин-Ши. Тухла первыми добрались до порта и, обнаружив, что в нем нет ни людей, ни добычи, сожгли его дотла, вырезав тех немногих стариков, которые неразумно решили не следовать за Нефритовым императором.

В то утро я привел Шталхаста и Искупленных к огромному лагерю с восемью тысячами пленников - выжившими из Северной дивизии. Они оказались хорошо управляемым и дисциплинированным противником, закрепились на невысоком хребте и держались дольше, чем я ожидал, от многократных штурмов. Постоянный дождь из стрел Шталхаста, перевес в численности и фанатизм Искупленных в конце концов проредили их ряды после двух с половиной дней сражения, а малое количество пленных говорило о том, что эти люди, все регулярные, были полны решимости умереть в бою.

Признаться, я с трепетом отнесся к реакции Кельбранда на то, что ему представили так мало новобранцев в ряды Темного клинка, но при виде потрясенного лица Май она перешла в неуклонно нарастающий гнев.

"Они в Лишун-Ши, старина, - сказал мне Кельбранд. "Они исполнили священный долг тех, кто принял любовь Темного Клинка".

Я разыскал его в доках Хуин-Ши, или того, что от них осталось. Причалы превратились в почерневшие пни, торчащие из воды, переполненной затонувшими судами. Их оставил Нефритовый император, чтобы задержать наше использование этого порта, но разрушенные пирсы были делом рук тухлы, и их бог не оценил их по достоинству.

"Пусть он сам выбирает, - сказал Кельбранд, кивнув в сторону шеренги коленопреклоненных воинов Тухлы, выстроившихся на покрытой копотью пристани. Всего их было около сотни, причем первая дюжина уже была обезглавлена плачущим и спотыкающимся человеком, волочившим по булыжникам окровавленный тулвар. Я редко видел Хералька с тех пор, как пал Кешин-Хо. Его редко вызывали к Кельбранду за советом, и я не удивился бы, узнав, что вождь тухлов пал жертвой одной из многочисленных кровных распрей, которыми его народ продолжал наслаждаться даже в разгар войны. Никогда не вызывавший восхищения человек, он, по крайней мере, обладал впечатляющей жизненной силой. Теперь же он, казалось, уменьшился как в размерах, так и в характере. Его кожаные доспехи потускнели от недельного пьянства и сточных вод, щеки впали, а на голове проросла непокорная масса седеющих волос. Я видел, как он всхлипывал, положив дрожащую руку на склоненную голову одного из коленопреклоненных воинов, и шептал что-то на языке тухла, прежде чем поднять тулвар для добивающего удара.

"Разрушенный порт мне ни к чему", - сказал Кельбранд, когда еще одна голова покатилась по причалу. "Я люблю тухлу, как и всех своих братьев. Но во многом они еще как дети, а дети нуждаются в воспитании".

"Священный долг, Темный Клинок?" сказал я. В другое время я бы воспользовался тем, что он сменил тему, и оставил бы этот вопрос, но не сегодня.

"Да", - сказал он, явно ничуть не обеспокоенный. "Великий и священный долг, который одним махом передал Просветленное королевство в наши руки и одновременно лишил убежища Нефритового императора. Когда мы прибудем в Лишунь-Ши, я воздвигну в их честь прекрасный памятник. Твоя монахиня может молиться у него. Уверен, ей это понравится".

Пока он говорил, он держался ко мне спиной, очевидно, с интересом наблюдая за отправлением правосудия. Мириады мыслей роились во мне, пока моя рука сжимала меч, а взгляд был прикован к мышцам его шеи, толстым, но не настолько толстым, чтобы устоять перед клинком. Один удар - и он станет просто еще одной головой в этих доках. Не бог. Не мой брат. Просто труп, как и все остальные.

"Я прикажу Искупленным изнасиловать ее до смерти, - сказал он, не поворачиваясь.

На секунду моя рука замерла на мече: проволока, покрывавшая рукоять, впилась в ладонь и налилась кровью.

"Город должен был сгореть, Обвар", - добавил Кельбранд более мрачным тоном, в котором прозвучала нотка сожаления. "А вместе с ним и король-купец. Кроме того, ты стал слишком сентиментальным. Могучий Обвар никогда не был создан для роли отца". Он оглянулся через плечо, переводя взгляд с моего лица на кровь, просачивающуюся сквозь пальцы, все еще сжимающие рукоять меча. "Соберите пленных, генерал, - сказал он, отворачиваясь. "Пора мне встретиться со своими новыми последователями. И убедитесь, что орда готова к походу через два дня".

За месяцы, прошедшие со времени моей последней встречи с Бабукиром Рейериком, он, казалось, стал выше ростом, но при этом уменьшился во всех остальных значимых качествах. Его некогда мускулистый, но отточенный каркас теперь имел узловатые мышцы и загорелый вид человека, занятого тяжелым трудом без достойного питания. На нем также имелось несколько следов от кнута. Но больше всего изменилось его лицо: гладкая привлекательность юности превратилась в угловатые впалые щеки. Он смотрел на старшего брата глазами, ярко сверкавшими в темных глазницах, не гневом, а тем же поклонением, которое я видел на лицах тысяч Искупленных.

Дюжина Шталхастов сопроводила его в центр разросшихся руин, бывших Лишун-Ши. Я полагал, что они были его охранниками и мучителями с тех самых пор, как Темный Клинок покаялся перед братом за то, что тот не вернул Луралин в его объятия, сбежав при этом от Вора Имен. Все они были суровыми воинами-ветеранами Железной степи со шрамами и добычей, доказывающими это, но в моих глазах они казались до странности невинными. Долгий поход через королевства Почтенных и Просвещенных произвел множество изменений в тех Шталхастах, которые пережили его. Их доспехи часто дополнялись захваченным снаряжением, а многие были вынуждены заменить потерянных скакунов южноземными породами. Более того, отсутствие усталости и печали в глазах этих новичков делало их похожими на неокрепших юнцов. Завоевания приносили много наград, правда, в основном добычу и славу, но я начинал понимать, что завоеватель может страдать почти так же сильно, как и побежденный.

"Брат, - сказал Кельбранд и крепко обнял Бабукира. Я увидел, как младший мужчина вздрогнул от прикосновения Темного клинка, и на его лице появилось выражение, в котором блаженство смешалось с ужасом.

"Подойди, Обвар, - сказал Кельбранд, отстраняясь и протягивая мне руку. "Поприветствуй моих возрожденных сородичей."

Я увидел сомнение и подозрение в глазах Бабукира, когда он обменялся коротким кивком с генералом Южных земель, который смотрел на него с таким же презрением, с каким чемпион его брата смотрел на него в прошлой жизни.

"О, он сильно изменился, я знаю", - сказал Кельбранд, видя замешательство Бабукира. "Но ведь и ты тоже изменился, а?"

"Я возрожден рукой Темного Клинка",