Лихо. Игла из серебра - Яна Лехчина

сама себя. – Стоило просто полетать над озером, пока…» И тут же себе возразила: пока что? Её бы надолго не хватило. Чудовище отыскало бы её всюду, где бы она ни приземлилась.

Бум, упрямо продолжал раскаченный колокол. Бум, бум!.. Несмотря на обвалившийся купол, он крепко висел на сваях, – и заворожённый ветер подталкивал его снова и снова.

Ольжана покачала головой. Ну нет… Не будет же она жалеть, что сбросила чудовище?

«Если оно расшиблось, я убила Беривоя».

Ольжана подковыляла к лестнице. «Если так, – убеждала она себя, – то ты не Беривоя убила, а чудище. Ты думала, что в его когтях и пасти – твоя смерть, но это неправда. Ты победила».

Радости не было. Страха – тоже. Почти ничего не было, кроме усталости и тонкого ощущения горя, – и непонятно, то ли что-то уже случилось, а то ли ещё будет.

У Ольжаны не хватало сил заново превратиться в птицу, но и у колокола она решила не оставаться: вдруг купол обвалится сильнее. Не захотела отсиживаться и на нижнем ярусе – если чудовище выжило, мало ей не покажется.

Деревянная лестница была старой и узкой, с подгнившими ступенями. Не дойдя донизу, Ольжана увидела боковой ход – он выглядел так, будто был завален досками, пока сквозь него не прорвалась Сущность.

Ольжана задумчиво подбросила лунный огонь на ладони. Она не слышала, чтобы ученики Йовара использовали какой-то ход, пока жили в колокольне, – но, если что-то подобное существовало, оно должно было соединять колокольню с самим собором.

Однако надо ли Ольжане в собор?..

Оно посмотрела в темноту хода. Вздохнула.

Такое огромное озеро, а получается, деться больше некуда.

Голова гудела от ударов, но Юрген смеялся. Он хохотал так, что чуть не выкашлял лёгкие, и Лале сухо заметил, что так и до сумасшествия недалеко.

Когда тенистая рука выпустила его горло, Юрген рухнул. Лале понадеялся, что теперь-то всё, но Юрген попыток не оставил. Он лежал, раскинувшись на раскалённом от огней полу, и смотрел, как Лале искал свою тварь по залу. Лале заклинал ветер и распахивал двери, ведущие в служебные помещения Тержвице, и явно не находил того, что нужно. Спросил даже, есть ли ход из собора в колокольню, но вместо ответа Юрген наворожил крохотный грозовой вихрь. Лале как раз стоял под витражным окном над местом, где раньше был прикован Йовар, – вихрь вынес стекло, и Лале осыпало осколками.

Так что тенистая рука вернулась к Юргену. Свернулась в кулак и принялась его бить.

Если бы Лале мог, думал Юрген в полузабытье, то наворожил бы несколько таких рук – или какие-нибудь колдовские путы покрепче, чем предыдущие. Но Лале явно устал. Юрген измотал его окончательно, а ещё не давал спокойно разобраться с чудовищем.

Юрген ругался. Хохотал. Отплёвывался кровью.

– Б-бесы тебя возьми! – Разъярённый, Лале оказался рядом. Тенистая рука ухватила Юргена за грудки. – Ты угомонишься или нет? Или из тебя дух окончательно выбить?

Юрген пьяно усмехнулся:

– Были бы силы, давно бы выбил!

Рука приподняла его, и теперь Юрген полусидел.

Он не услышал, что ответил ему Лале. Окровавленный, он чувствовал, что сознание его покидает.

Остатки пламени ещё полыхали в зале. По фрескам скользили огни и тени, и Юргену казалось, что зал кружился вокруг него, а герои и чудовища на фресках двигались, как живые. Время замирало – именно поэтому небо, видное в расщелинах потолка, до сих пор не начало светать.

А потом ему показалось, что за спиной Лале – откуда-то с галереи под куполом – пролетела птица.

Маленькая пёстрая птица.

Малиновка скрылась за огненной стеной. Юрген облизнул губы. Он-то помнил, что у стен толкались утопленники, – и что Ольжана всегда боялась умертвий.

Узкая тень скользнула по фрескам. Внезапно расширилась, накрыла собой половину зала и подползла к Юргену. Туго стянула его лодыжки.

– Ай. – Юрген постарался сесть ровнее. – Опять что-то придумал?

Тень начала оплетать его ноги, как крепкая буйная лоза. Соединила между собой колени, закрепила бёдра, вдавилась в живот. Юрген попытался поднять руки, но тень метнулась к ним, обхватила запястья и привязала их к туловищу.

– А чего только сейчас? – оскалился Юрген. – Чего раньше так не сделал? Думал, договоримся, а? Или я тебе просто не давался? Надо было знатно меня помутузить, чтобы тебе удалось…

– Замолчи, – прохрипел Лале.

Тень заползла на грудь Юргена. Легла такой тяжестью, что затрещали рёбра. Юрген вытянул шею и задышал глубоко и часто – предчувствовал, что вот-вот тень обернётся и вокруг горла, как петля.

Связанный, теперь он не мог даже шелохнуться. Но Лале пошёл дальше, и у лица Юргена тень размохрилась, залепила ему рот тонкими щупальцами, полезла в нос… Заволокла глаза, и теперь Юрген видел только лиловатую тьму, посверкивающую за веками.

Несколько бесконечных мгновений, и тень отхлынула от его носа, позволила ему дышать. Но не отступила от рта и глаз. У Юргена остался только слух, а что могли уши, когда так противно, давяще ухал колокол?

Но Юрген всё равно разобрал шаги Лале и гулкое эхо от каменных плит. А потом – в отдалении – странную суету: новый треск пламени, недовольный вой утопленников и даже хруст кости.

По спине пробежал холодок.

Что ты делаешь, хотел взвыть Юрген, что ты опять творишь… И он даже, от невиданного упрямства, качнулся вбок и перевернулся на живот. Но это было глупым решением.

Тень стиснула его сильнее. Да и сам Юрген придавил грудь своим же весом, так что сознание окончательно помутилось.

Ольжана знала, что не заявится в собор в человеческом теле. Пришлось покряхтеть и оборотиться.

В зале творилось страшное. То там то тут плясал чародейский огонь. Фрески вздулись, балки обуглились… У стен кишели мертвецы – посверкивая мутными глазами, глядели на пламя и явно не желали подходить ближе. Там, где раньше висел Йовар, колыхалась туманная дымка, и из-под неё по полу разливались багровые подтёки. Ольжану даже замутило – насколько могло замутить птицу.

А посередине зала – Юрген и Лале.

Юрген лежал. О, Ольжана часто видела его после драк, но никогда он не был таким: обезображенным, с разбитым носом и кровавой ухмылкой. На шее – чёрные следы от пальцев. И когда Юрген смеялся, слышалось, что с тем же успехом он мог бы зарыдать.

Похоже, сил подняться у него не было. Однако он выбил витражное стекло, и Лале обдало осколками, а потом…

Удар. Удар. Удар.

Лале она тоже никогда не видела настолько злым. И даже сейчас, когда Ольжана боялась, что её заметят, она не удержалась